Китай под семью печатями. Дмитрий Михайлович Усачёв
не обижайся, хвостатый помощник, сегодня на охоту без тебя. И бодро – за калитку. Поздоровался с прохожими – с каждым на их языке. Соседу маньчжуру пожал руку, а с угрюмым китайцем просто здрасьте-здрасьте по-ихнему, то есть я ему «ни хао», и он мне – «ни хао».
Через насыпь железной дороги. Оглянулся на деревню. Дым из всех труб вертикально вверх. Прекрасная погода, самая что ни на есть охотничья. Так что вперёд, в сопки! Знаю, в каком распадке и в каком осиннике могут пастись изюбри (наедают на зиму бока), туда и иду проверить. Если подтвердится, если встречу следы, то завтра спозаранку беру братьев, расставлю их на номера, сам пойду загонщиком, и мы будем с добычей.
Сейчас, вдоль просеки, «на номерах» пока не мои братья, а ястребы-тетеревятники: на одинаковом удалении друг от дружки, метров через триста-четыреста, сидят на выступающих сосновых ветках, распределили территорию, выглядывают неосторожных зайцев или беспечных рябчиков, чтобы лихо напасть. Тоже охотники. Мои коллеги. И конкуренты.
А я тем временем по поваленному дереву, расставив руки наподобие канатоходца, перебежал через речушку. Взбираюсь вверх по склону. Косогор не очень крутой, абсолютно безлесный. Обычно эту сопку я обходил по низине, ведь «умный в сопку не пойдёт». А тут решил её обследовать на предмет оленьих следов и лёжек. И вот выхожу я…
И выхожу… Выхожу на такое полюшко. Приличное – с полгектара будет. Прошагал вглубь с десяток шагов и вдруг застыл. Что-то не так: под сапогами хоть и мшисто, но абсолютно сухо, а на серединке поля, метрах в пятидесяти впереди, – вроде как болото. Да, похоже на верховое болото, потому что на нём такая кочка́, – рассказчик обрисовывает руками, – такая кочка́ чуть шевелится, будто от ветра на болоте колышется; штук двадцать или тридцать немаленьких бугров. И от каждой кочки поднимается вверх что-то похожее на вбитый колышек, плохо видно, что это. То ли черенки от лопат?
Слушаем бывалого охотника с восторгом и при этом знаем, что он скажет и изобразит лицом и жестами в следующую минуту, ведь эту историю слышали от него в сотый раз. Ну, в двадцатый, это без преувеличения.
– И вдруг я понимаю, что это никакие не кочки, что это люди, что это вооружённые люди сидят на корточках, как принято у китайцев. Они сидят на корточках, поставили перед собой дулами вверх свои дробовики или шомполки, опираются на них, чтобы не упасть, и все поголовно спят. Хунхузы. Китайские бандиты. Это у них так принято – всегда идут друг за другом след в след, будто прошёл один человек, а когда устают, то по команде спят вот так – на корточках. И в ту секунду, как я это разгадываю, одна из «кочек» поднимается, протирает глаза, лихорадочно вскидывает ружьё стволом в мою сторону. Я мгновенно разворачиваюсь, добегаю до края поляны, ухнул первый выстрел, про «просвистело над головой» ничего не помню, потому что уже толкаюсь с разгону изо всех сил и – лечу по склону. Выстрел вослед, ещё выстрел, десяток-другой выстрелов, целая канонада, в ушах звенит, но меня там уже нет.
– Как же удалось спастись? – спрашивают слушатели, зная ответ.
– Везение