Китай под семью печатями. Дмитрий Михайлович Усачёв
продолжалась ярмарка, куда съезжалось всё Поволжье и западный Казахстан. Не сыскать в Оренбуржье другого такого благополучного города, каким слыл их Троицк.
А что теперь? Всё скверно. Незасеянные поля в окрестных деревнях. Голод в двадцать первом. И, якобы для того, чтобы закупить посевное зерно на 1922-й год, эти самые новые правители, которые в кожанках и с наганами, забрали в Михайло-Архангельской и Свято-Троицкой церквях всё ценное – кадила, чаши для причащения, ризы с икон. И что? Думаете, они взаправду купят зерно для посевов? Свежо предание, да верится с трудом.
Выплыл из-за угла пеший казачий патруль. С объявлением коммунизьма (что за слово, никак не выговоришь!) в казачьем городе прогуливающихся людей почти не стало, зато добавилось военных. И Прасковья как-то напряглась, перешла с сыном на другую сторону улицы, покрепче прижимая к груди сумочку и стараясь не смотреть на этих дядек с винтовками, не встречаться с ними взглядами. Зато глазел на них Мишуха. У них красные ленты на фуражках. Промеж себя Усачёвы и Толстиковы мечтали, чтобы эти красные куда-нибудь пропали. Или чтобы им самим пропасть куда-то подальше от них, от красных.
Редкие ломовые извозчики с кладью на роспусках. Вот едва тащит полупустую телегу явно недокормленная тощая кобыла, сердитый кучер угощает её кнутом. А легковых извозчиков, таких ухарских и лихих, как раньше, на улицах вообще не осталось, все ходят пешком, город невелик.
А вот и Большая Базарная. Храм во имя Святого Архангела Михаила. Здесь когда-то крестили и Пашу Усачёва, и Паню Толстикову. Здесь они же, Павел и Прасковья, оба будучи шестнадцати лет от роду, бракосочетались. И здесь потом крестили и Клавочку, и Мишуху. А последний год колокол, кажется, не звонил ни разу. И главка-макушка у колокольной башни будто перекосилась, или это просто так видится.
С уроков в церковно-приходской школе Прасковья помнила, что Михайло-Архангельскую церковь в Троицке закладывал князь Владимир, сын Александра II. А ещё здесь однажды во время службы склонял голову перед алтарём сын Александра III цесаревич Николай – будущий Император Николай II.
Такой совсем непростой этот наш Троицк! Хоть и маленький. Но вот уже Прасковья, подхватив Мишуху на руки, обогнула очередную сгоревшую лавку и добежала до цели. Не на самой центральной площади, но и не так далеко от неё, в спрятанном за двухэтажным особняком пристрое, была мастерская её мужа Павла Усачёва и его брата Семёна.
Над дверью мастерской ещё от их отца оставалась надпись:
Паша и Сёма – они близняшние. Их мама всегда шутила, что один из них появился на свет в полдень с первым ударом на колокольне Михайловского храма, а второй подал голос миру со звоном последним. Кто старше на несколько секунд, а кто младше, кого из них через день после рождения крестили Павлом, а кого Симеоном, – одному Богу известно, родители их, крохотных, отличать попервоначалу не могли, хоть и пытались. А соседи и теперь братьев путают, хоть те уже и взрослые.
Парней не