Сомнамбула. Антон Чиж
букетом презрительных взглядов. Ванзаров такие пустяки не замечал вовсе.
Снова раскрыв книжку Квицинского на 28 октября, он уже знал четыре записи из шести. Одну из них надо было проверить незамедлительно.
Расплатившись и оставив скромные чаевые, Ванзаров поднялся из ресторана в холл гостиницы. На лестнице, ведущей на второй этаж, мелькнул господин в черном пальто и скрылся за пролетом. Человек не был знаком, но Ванзарова посетило странное и нелогичное чувство: где-то видел его.
Где и при каких обстоятельствах?
Память отказалась помогать. Может, и показалось. Чего не бывает…
Живет себе человек, ходит на службу, женат, имеет детишек. По утрам чай кушает, вечером домашний борщ хлебает. Живет себе – не тужит, жалованье получает, сыновей в гимназии обучает, дочерям приданое копит. Но вот в один странный день, то ли солнце в глаза ударяет, то ли ветер влетает в голову, начинает ему казаться, что все не так устроено, как нужно, как правильно. А даже наоборот. Тогда человек прикладывает усилия поломку мира исправить, да только от этого хуже делается. Никто его не понимает, все обидеть хотят, и домашние его врагами ему становятся. И вот приходит к человеку прозрение: мир вокруг него окончательно сошел с ума. Лечить его надо, иначе все рухнет. Говорит об этом человек с жаром, с верой и напором. Проповеди его слушают дома и на службе, но недолго. Вскоре, если успокоительное не помогает, отправляется бедолага, прозревший и прогнавший с глаз морок реальности, в заведение, что стоит на берегу речки Пряжки, иначе именуемое больница для душевнобольных Св. Николая Чудотворца.
Место хорошее, тихое. Врачи заботливые, стараются человеку помочь, то есть вылечить от неправильных мыслей. Только разум человеческий – как фарфоровая фигурка, тонкий и хрупкий. Стоит поднажать или ударить ненароком – пойдет трещинка, за ней другая, а там, глядишь, рассыпается фигурка на осколки. Склеить можно, но следы останутся. После улучшения и выписки присмотр требуется. Доктора советуют на всякий случай исцеленному не давать режущих предметов или слишком умных книг.
Только не всех несчастных современная психиатрия, которая сделала огромный шаг вперед – один венский доктор Фрейд чего стоит, – излечить может. Не совсем разобрались, какая извилина для чего требуется. Подобных больных, вероятно, безнадежных, содержали на четвертом этаже больницы. Поближе к небу, так сказать, что видит все страдания человеческие.
Ординатор Охчинский Константин Владимирович как раз завершал обход отделения тяжелых больных. Он был хорошим врачом, а потому давно понял, что в этом случае помощь заменяет милосердие и терпение. Ну и усиленные дозы лекарства. Вместе с младшим доктором Садальским он, как всегда, начал с дальней палаты. Заходя в каждую, Охчинский проверял записи, насколько изменилось состояние, выслушивал комментарии Садальского, довольно однообразные, и шел дальше. Они прошли коридор и остановились у последней двери. В этой палате находилась больная, поступившая пять дней назад. Довольно молодая женщина пребывала в глубокой