Агнцы Божьи. Александр Чиненков
так и есть, и я уверен в этом, – заметив это, усмехнулся старец. – Промеж нас легло золото, и этот металл затмил вам разум. Вы знаете, что делить его на троих я не соглашусь, а пополам вас не устроит. Сейчас вы втайне решаете, как от меня избавиться, а может быть, и решили уже, как. Только об этом вы мне не скажете, разве не так?
Агафья и дьяк снова переглянулись.
– А почему ты решил эдак, как изрёк только что, Андроша? – вкрадчиво заговорила богородица. – Да, золото на три части делить придётся, желаешь ты того или же нет. Одну часть Василию отдадим, а две другие мы с тобой себе оставим, объединив в общую казну. Сынок мой молод и пущай жизнь свою налаживает. А мы с тобой… Нам уже разделяться резону нет, годы не те. Вот и будем жить вместе вдали от России в достатке и в ус не дуть. Что ты на это скажешь, батюшка?
– Так меня бы устроило, – вздохнул Андрон, не поверив ни единому слову лживой старухи, но сделав вид, что согласен с ней. – А вообще-то, золото моё и только моё, однозначно. Я его один добыл, и мне бы решать, кому и какую долю выделить. Но… – Он снова вздохнул. – Ваш расклад хоть и претит мне, но вполне разумный. И чтоб разлад меж нас не назрел и не лопнул, даю согласие на такую делёжку.
– Так что, мы договорились? – просиял дьяк. – И это как, окончательно и бесповоротно?
– Наш договор будет в силе до тех пор, покуда не замечу шельмовства и каких-то злонамерений с вашей стороны! – объявил Андрон. – А если таковых я не выявлю, то всё будет так, как мы решили только что. И самое главное, как «Отче наш» помните, что золото, зарытое нами в землю, мы только втроём, сообща могём выкопать…
За последние дни в жизни Силантия Звонарёва ничего существенного не произошло. Недуги беспокоили, как и прежде, но он уже привык к ним. Поэтому на вопросы доктора о самочувствии он отвечал, что всё хорошо.
Дни напролёт он лежал на спине, молча уставясь в потолок. Или на него накатывали воспоминания, и он глублялся в прошлое. Но чаще всего, не надеясь на выздоровление, мужчина принимался подводить итог прожитой жизни.
Вот и сегодня, после утреннего обхода и курса медицинских процедур, Силантий, лёжа на кровати, смотрел в потолок и пытался угадать, сколько он ещё проживет. Превозмогая ужасную боль, он, чтобы отвлечься, вспоминал свою жизнь, как до войны, так и после. Ему никто не мешал, и в больничном коридоре было тихо.
Принесли обед, но он отказался от еды. Из-за постоянных болей в теле не было аппетита. Медсестра ушла, и пару минут спустя в палате появился доктор.
– Что-то не пойму я тебя, Силантий, – сказал он с упрёком, присаживаясь на стоявший у кровати табурет. – Во время наших бесед ты говоришь, что хочешь жить, а на деле? Без пищи твой организм ослабнет совсем и не сможет противостоять оседлавшим тебя болезням. Ты и так живёшь неизвестно по чьей прихоти, и…
– Мне тоже неизвестно, по чьей, – вздохнул Силантий. – Наверное, Сатана не дал мне подохнуть для какой-то своей нечистой цели, а может быть…
Подумав про Бога, он замолчал, посчитав неуместным