Одиночество вместе. Дмитрий Андреевич Варюшенков
друг к другу разномастных консервных банок. А выйдя вечером и с грохотом рванув вниз наружные жалюзи, приладив к ним замок, он с удивлением обнаруживал, что машина стоит на противоположной стороне улицы, вдалеке… ах да, это ведь вчера он парковался здесь, у витрины! Или позавчера?
Однажды вечером, выйдя из магазина и тщательно заперев его, Петр Иванович открыл дверь своего автомобиля, намереваясь незамедлительно сесть и укатить домой ужинать. Тянуть тут было нечего – дома его ждала подготовленная бутылочка водочки. Петр Иванович заблаговременно, каждые выходные, ездил в супермаркет и покупал несколько бутылок, по акции – три по цене двух или что-то в этом роде, чтобы потом в течение недели, после работы, под вкуснейший ужин (Лидия Сергеевна замечательно готовила, нежирно, полезно, необычайно вкусно), одну за другой употреблять их по прямому назначению, рюмочку-две-три в день. Ох, и любил же Петр Иванович водочку! Со времен хулиганской своей молодости, со студенческой скамьи любил. Под селедочку – ах! – да с лучком! Есть ли на свете кушанье лучше! От всех абсолютно болезней, которых Петр Иванович за свою жизнь в глаза не видывал, лучшим лекарством считал он заветные 150 граммов. Спирт чистит организм, был убежден он, и называл любого, сомневающегося в этом, невеждой. Впрочем, Лидия Сергеевна первая воспринимала его учение о животворящем спирте в штыки, она сердилась, делала замечания, когда профилактика проводилась Петром Ивановичем слишком интенсивно, и он незаметно, как бы случайно, принимал не положенные и вымеренные им же самим сто пятьдесят, а двести пятьдесят или даже триста граммов за вечер. В конце концов Лидия Сергеевна смирилась и молча ставила на стол дымящуюся тарелку с ужином, пока Петр Иванович открывал нижний отсек холодильника, где в морозе, со слезой, хранилась половинка бутылки очередной, тщательно выбранной по цене и качеству марки любимого напитка.
Итак, открыв дверь машины, изнывающий от сладостных предвкушений Петр Иванович нагнулся, чтобы забраться внутрь, и тут его точно подломило в пояснице. Боль пронзила его такая, что он безвольным мешком повалился на сиденье, ноги же остались снаружи – сил втащить их не оказалось. Петр Иванович лежал с искаженным гримасой лицом, шепча проклятия, не шевелясь, в великом страхе. Он старался не сделать ни одного лишнего движения, чтобы не спровоцировать обострения столь сильной боли, которую он только что испытал. Постепенно боль отступала. Минут десять Петр Иванович выжидал, пока отпустит совсем, после чего кое-как умостился в кресле, втянув ноги. Еще минут десять он приходил в себя, пытаясь совладать с панической атакой и наблюдая за отголосками боли, которая, уходя, сменилась нытьем в пояснице.
Мысли о еде и о водке исчезли, уступив место страху и удивлению. Конечно, это было лишь резкое движение, нелепость, впредь надо быть аккуратнее, рассуждал сам с собой Петр Иванович. Естественно, все пройдет. Но испытать такое еще раз когда-нибудь – боже упаси! Пора браться за себя, на следующей же неделе в бассейн! И чтобы Лида почаще