Дневник призывателя. Юлия Ставицкая
в итоге?
Чуть ли не криминальная сводка. Так бы, наверное, и валялся там до утра, но парнишка вовремя подвернулся. Забавно. Всегда поражался разнице между людьми одного поколения. Глядя на одних, кажется, что этот мир уже не спасти, ради других же хочется жить. Похоже, что это закон равновесия, когда у кого-то нет души, а кому-то досталось ее с лихвой.
Впрочем, есть ли она у меня? Или разменял в молодости на тридцать серебряников?
Я разменял свои тридцать серебряников и пошел покупать себе душу. Нигде не нашел ту, что пришлась бы мне в пору. Пришлось признать, что я без нее даже лучше.
Думать об этом дальше не стал. Просто заварил чаю, чтобы угостить своего помощника. Чай у меня всегда самый лучший и настоящий, дешевый и пакетированный я просто не пью. Шавке же дал пару ломтей сыра. Ее предшественница была от него без ума. И эта далеко не ушла.
– Вы тоже знаете про сыр? – улыбнулся парнишка, аккуратно отхлебнув из фарфоровой чашки. Печенье он уминал, как его дед. А вот ценность такого напитка, как чай, явно не понимал. Хлебал, как какую-то воду.
– Грета, собака твоего деда, любила его, – пожал я плечами, пододвинув к мальцу плошку с печеньем.
Он благодарно кивнул и, прожевав, продолжил:
– Я на фотографиях ее видел. Большущая. Не знаю, дорастёт ли моя до ее размеров. Все же я так и не понял, какой та породы, – шавка, она и была. Лохматая такая, шумная, но умнющая.– И вас видел. Вы там совсем другой.
Он непроизвольно взмахнул рукой с печеньем, точно пытаясь описать кого-то более высокого, чем то, что я собой представляю сейчас. Замялся, почувствовав себя неловко. Старик напротив и парень с фотографий явно не вязались друг с другом. Лицо покрылось морщинами и коричневыми пятнами, темные волосы поседели и частично выпали, оставив лохмотья по бокам головы, синие глаза выцвели до невнятного серого. Сам ссутулился, хромаю на левую ногу. Стал сухим и корявым, как пень. Ничего общего с собой прошлым. Все разменял с этими сделками, растратил свою жизнь, а счастливым так и не стал.
– Молодой, – усмехнулся я. Если я правильно понимаю, о каких фотокарточках идет речь, то мне на них от семнадцати до тридцати. Нет. Тридцати пяти. Последняя была сделана именно в этом возрасте. Самая ценная и непонятная из всех.
Девять или восемь? Девять, или восемь… Девять!
Совместная. Да. После вроде были еще, но те уже не интересны. На них нас только двое. Иногда чуть больше. Но нет уже нас, есть просто отдельные люди, без идеи, но со своими проблемами. Похоронившими наше совместное прошлое вместе с погибшими друзьями и просто знакомыми. Посчитали, что если забыть, то можно будет стать обычными людьми. Не стали, но играли выбранные роли, как могли.
Антон еще немного что-то вспоминал, даже иногда выбирался со мной, если дело было не опасным, а Кристал – наша талантливая ведьма, совсем пропала. Очеловечилась. Выкинула свой демонический облик, а он ей безумно шел. Эти розовые волосы, фиолетовые глаза… Ведьма из нее была лучше, чем человек. Правильнее что ли? Пожалуй.
– Да, –