Правек и другие времена. Ольга Токарчук
каждую деталь лица, прически, одежды. У нее были кудрявые черные волосы, как у еврейки, и чудесное выразительное лицо. Она показалась Колоске красивой. Колоска возжелала ее всем своим телом, но это не было то желание, которое она знала прежде, внизу живота, между ног; оно вытекало откуда-то из середины тела, из места над животом, около сердца. Могучая женщина наклонилась над Колоской и погладила ее по щеке. Колоска заглянула прямо в ее глаза и увидела в них что-то, чего до сих пор не знала и даже не предполагала о его существовании. «Ты моя», – сказала огромная женщина и стала гладить Колоску по шее и набухшей груди. Там, где ее пальцы касались Колоски, тело становилось блаженным и бессмертным. Колоска вся отдалась этим прикосновениям, сантиметр за сантиметром. Потом большая женщина взяла Колоску на руки и прижала к себе. Колоска спекшимися губами нашла сосок. Он пах звериной шерстью, ромашкой и рутой. Колоска все пила и пила.
В ее сон ударил гром, и она вдруг увидела, что по-прежнему лежит в развалившейся избе на листьях лопуха. Все вокруг было серым. Она не знала, рассвет это или сумерки. Во второй раз где-то очень близко ударил гром, и через секунду с неба обрушился ливень, который заглушил новые раскаты грома. Вода лилась сквозь щербатые доски крыши и смывала с Колоски кровь и пот, охлаждала пылающее тело, поила и кормила. Колоска пила воду прямо из неба.
Когда вышло солнце, она ползком выбралась из дома и начала копать яму и выдирать из земли сплетенные корни. Земля была мягкой и податливой, словно хотела помочь в погребении. В эту неровную ямку Колоска положила тело новорожденного младенца.
Долго разглаживала землю на могилке, а когда подняла взгляд и посмотрела вокруг, все было иным. Это уже не был мир, состоящий из предметов, вещей и явлений, которые существуют рядом друг с другом. То, что видела сейчас Колоска, стало одной громадиной, одним большим зверем или человеком, который принимает различные формы, чтобы размножаться, умирать и возрождаться. Все вокруг Колоски было единым телом, и ее собственное тело стало частью этого большого тела – огромного, всесильного, всемогущего. В каждом движении, в каждом звуке проявлялось его могущество, одной лишь волей оно создавало из ничего нечто и превращало нечто в ничто.
У Колоски закружилась голова, и она прислонилась спиной к развалившейся стене. Созерцание опьяняло ее, словно водка, мутило мысли в голове, будило где-то в животе смех. Все как будто было таким же, как всегда: маленькая зеленая лужайка, по которой бежит песчаная дорожка, за ней сосновый лес, заросший по краям лещиной, легкий ветерок шевелит траву и листья, где-то стрекочет кузнечик и жужжат мухи. И больше ничего. Но теперь Колоска знала, каким образом кузнечик соединяется с небом и что удерживает лещину у лесной дороги. Она теперь видела по-другому. Она видела ту силу, которая пронизывает все вокруг, понимала ее действие. Видела очертания иных миров и иных времен, простирающихся над и под нашими. А еще она видела вещи, которые нельзя назвать словами.
Время