Главный переход. Пантерина Трамич
И втройне по-дурацки казались мачтами корабля: корабль «уплыл, но не весь, остались же мачты, землю с небом соединяющие. Смешно».
II. Явление
Ночь с девятого на десятое мая обладала мягким характером. Сторож вышел перекурить, глянул вверх. Облака, привычные в крайние дни, не стесняли местность над головой, плыли незнамо где. Их заменял белоснежный пар, выпускаемый левой трубой. А небо – внимательное, бездвижное – существовало, по всем ощущениям, для одной Пантелеевки и влекло её – всю, с домами, трубами, дядей Лёшей – к себе. Сторож увёл взгляд на трубы, и небо едва не приплюснуло сторожа. Сердце запрыгало. По правой трубе, по ремонтной лестнице, кто-то спускался, с изяществом и уверенно. Что-то торжественное таилось в белёсой фигуре, что-то размеренно-успокаивающее.
– Не бывает такого, бред, – вслух произнёс дежурящий, судорожно решив, что всё показалось; наверное, от переутомления, плохо спал всю неделю.
Но отвернуться он не успел – из грузного здания ТЭЦ на улицу вышла женщина в белом («о Боже») платье! И направилась к дяде Лёше. Он почувствовал, что уплывает, но смог не уплыть и зашевелился навстречу.
Женщина остановилась шагов за тридцать. Спросила:
– Алексей Степанович?
– Да. – Остановился синхронно, опешив полностью. – Откуда вы знаете?! Как вы на трубы попали?!
– Не беспокойтесь, я не нарушу режим территории. – И снова пошла навстречу.
Когда подошла вплотную, сторож понял, что женщина молода, лет тридцати, красивая, и что она… пышет светящимся паром.
– Вы – ангел? – не выдержал он.
Женщина, с очевидностью утвердительного ответа, кивнула.
– Меня зовут Иеремиила.
– Как?
– Иеремиила. Непривычное имя. Для простоты называйте меня Ириной.
Дядя Лёша не знал, что сказать, в голове колыхалось бессвязное месиво, вздрагивая от едких вопросов: «В платье по трубам – удобно? Могла бы не походить на человека. Ерунда ерундой, правда?»
– У вас тяжёлое время. Но поправимо это.
Да, её голос звучал в голове, как в мутном огромном стакане, сторож сделал двойное усилие, два раза моргнул, посмотрел ей в глаза, полупасмурные.
– Вы любите эту улицу? – спросила Иеремиила, не сомневаясь ничуть.
– Можно и так сказать, – выдохнул сторож.
– А она погибает.
– Вы о домах говорите? – Уточнил всё ещё с недоверием. – Старинные постройки по всей Москве гибнут.
– Давайте выйдем за ворота. Я обещаю вам, никто не заметит вашего отсутствия.
– Если не хватятся, то пойдёмте.
И они пошли по Пантелеевке к Индустриальному проезду. Дядя Лёша пришёл в себя, но впал в тревожно-горькое состояние, он догадывался, что Иеремиила хочет попросить его о чём-то, и пребывал в уверенности: с ним зря теряют время.
– Алексей Степанович, вы неправы. Вы многое можете.
Сторож