«Крутится-вертится шар голубой». Елена Тара
на дополнительных занятиях Соня выполняла задания намного труднее. Радостная, она порхала по улицам Москвы к институту, чтобы увидеть себя в окончательных списках поступивших. Но на вывешенных у входа в институтский корпус листах ее имени почему-то не оказалось. Соня пошла в приемную комиссию. Все здесь было совсем не так, как в тот день, когда она подавала документы; в огромном помещении не толпились озабоченные выпускники, вполголоса переговариваясь и выспрашивая сложные ли вопросы, строгие ли экзаменаторы; столы, прежде стоявшие по центру, оказались сдвинутыми к дальней стене. В безлюдной гулкой аудитории в ближнем правом углу одиноко стоял заваленный бумагами стол. За столом восседала хмурая женщина неимоверных размеров, с короткой мужской стрижкой, в сером пиджаке с несоразмерно большими плечами и яростно перекидывала бумаги из стопки в стопку.
– Здравствуйте, я Фарбер Софья, – назвалась Соня. – Почему меня нет в списках?
Женщина продолжала расшвыривать бумаги по кучкам. Соня повторила вопрос. Не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия, женщина вытащила из какой-то стопки аттестат и бросила его на стол. Соня непонимающе смотрела на красную книжицу и не уходила. Тогда женщина презрительно ткнула пальцем на стену, где висели Правила приема в институт.
Соня долго стояла у стенда, в который раз перечитывая один и тот же пункт. Мужеподобной тетке надоело ее присутствие, и она лающим голосом прогромыхала:
– Чего тебе не понятно? Отец твой кто? То-то и оно! В профсоюз не платит, так что нечего тут и ходить.
Соня не помнила, как вышла из корпуса, как шла к общежитию, как поднималась по лестнице. Не отвечая на вопросы соседок по комнате, она механически собрала вещи и отправилась на вокзал. Ей было стыдно, что она не осуществила мечту своего отца, и, в то же время, обидно за него. Папа всю жизнь честно трудился, приносил людям пользу, а сейчас, оказывается, он неполноценный труженик.
Домой Соня ехала с тяжелым сердцем, не зная, как сказать об этом родителям.
Отец внутри себя тяжело переживал этот удар судьбы, но от окружающих свои чувства прятал. Дочери же сказал, чтобы та даже не думала расстраиваться – на будущий год обязательно поступит.
– Ты все равно у меня самая лучшая, – как заклятие, твердил он Соне.
Через два месяца Соломон Моисеевич вступил в профсоюз завода «Красная Кузница».
Герасим появился в жизни Фарберов через неделю после Сониного возвращения из Москвы.
Соломон Моисеевич принял решение о ликвидации мастерской, как только понял, что иначе Соня не поступит в институт. Но сразу закрываться было нельзя – оставались еще кое-какие заказы, обязательства перед клиентами. Подмастерьев же он предупредил о своих планах, сказав, чтобы подыскивали себе другую работу. Из троих помощников, работавших у него на тот момент по найму, двое сразу ушли, воспользовавшись