«Крутится-вертится шар голубой». Елена Тара
здесь никаких лекарств, – заверил его фельдшер. – Здесь вам не курорт. Питание ей надо хорошее, отдыхает пусть, травы какие-нибудь попьет. Да, еще тепло ей необходимо и свежий воздух.
Произнеся такую длинную речь, мужчина выдохся, обмяк и окончательно ушел в себя. Герасим взял Соню под руку и повел обратно в барак.
Ни питанием, ни теплом обеспечить жену он не мог.
На следующий день, придя на работу в слесарную мастерскую, расстроенный Герасим в сердцах поделился своей проблемой с Поликарпом. Тот тоже был ссыльным, работал за верстаком в паре с Герасимом и жил в том же бараке. Увидев состояние напарника и немного поразмыслив, Поликарп поделился с ним негласными сведениями. В их бараке есть врач, Кацман Давид Адамович, старый еврей, сосланный в Казахстан из-за своей профессиональной деятельности. Поликарп точно не знает, в чем дело – то ли лечил кого не так, то ли, наоборот, не лечил. Давид Адамович детали никому не рассказывал, поскольку дал себе зарок – с медициной больше не связываться – от нее в его жизни все эти неприятности и случились. Поликарп узнал об этом случайно. Как-то поздно вечером, когда он дежурил по бараку, прибежал запыхавшийся конвойный и стал требовать, чтобы к нему срочно вывели Кацмана. Поликарп вызвал старика, а самого разобрало любопытство так, что даже спать не лег, а стал поджидать Давида Адамовича. Кацман вернулся часа через два возбужденный, со едва уловимым запахом спиртного. Поликарп воспользовался необычной разговорчивостью старика и вытянул из него некоторые подробности.
У начальника конвоя в поселке рожала жена. Фельдшер был сильно нетрезв, а акушерка, как назло, ушла на роды в соседнюю деревню. Поскольку начальник конвоя был знаком с личными делами ссыльных, быстро было принято решение послать за Кацманом. Все прошло удачно, малышка явилась на свет здоровая и крикливая. Счастливый отец на радостях поднес врачу стопочку. Только вот зарок пришлось нарушить. Какой такой зарок, удивился Поликарп. И пришлось Давиду Адамовичу скупо, без подробностей, рассказать про то, как в бытность заведующим отделением его арестовали по оговору коллеги, метившего на его место и обвинившего Кацмана в том, что тот умышленно лечит советских людей без учета линии партии и правительства. Пришли угрюмые ребята в кожанках, десять минут листали истории болезни, которые вел Давид Адамович, с трудом, по слогам читая непонятные фразы, а на одиннадцатой минуте объявили, что Кацман лечит неправильно и увели врача с собой. Тогда-то он и потерял веру в жизнь и дал себе слово держаться от медицины подальше. Будучи в ссылке, Давид Абрамович ни разу не обмолвился о своей профессии и потребовал от Поликарпа дать слово, что он также будет об этом молчать.
– Так что я тебе ничего не говорил, – тут же заявил Поликарп. – Сам найди к доктору подход, он же Кацман, – и многозначительно посмотрел на Герасима.
Вечером, после работы, Герасим подсел к буржуйке, возле которой грелся