Небольшие обстоятельства. сергей михайлович жолудь
и в один из дней сумел. Проводил домой. Тогда уже понял, что влюбился. Гуляли после часто, вместе, рука за руку. И чувствовал по ней, что небезразличен. Эмоции не прятала, не умела, что ли. Как чистый лист. То черной гуашью, то розовой – все на ней сразу очевидным мазком. Влюбились оба.
В один из дней остался на ночь. Дрожала под его руками. Первый он у неё был. Так это взбудоражило. Первый и единственный. Она его на всю жизнь. Она принадлежит ему. Полнилась голова ерундой, но так стало приятно. Ощутил в себе новую силу. Могущество, власть над человеком. Совершенно другим, чужим, еще ранее неизвестным. Ужаснулся этой властью. Избавиться не смог. Хотел играть её чувствами, утверждая свою главенствующую роль. Не очень приятно, но думал важно. Как в карты, начать с козырей. Главное, в конце не остаться в дураках. Жена должна быть послушной. Её, как ребенка, нужно постоянно воспитывать. День изо дня, строго любя. Но только в меру. По природе своей не мог ударить женщину. Не мог себе этого позволить. Даже, если она, как ему казалось, заслуживает. Даже, если вдруг, застукает её с другим, казалось, не сможет ничего сделать, просто впадет в ступор. Хотя измена для него была столь невыносима, что готов был на всё. Любой иной грех, кроме предательства. Эта была та черта, вернуться после которой назад уже невозможно. Настоящему мужчине жены не изменяют.
Но почему внутри тогда так скребло? Кричали ему, что было силы. Ты не правд, идиот. Нельзя так с ней, не заслужила. Не такая она, как ты. Другая. Вспомни то лето, тот день. Когда окончательно всё понял. Когда решил связать с ней свою жизнь. Тогда это было по-настоящему.
Тот жгучий знойный июльский день. Поехали за город. На речку. Её любимое место. Дорогу сама показывала. Одолжил у друга старый «Москвич» и плелись на нём. Не спеша, с часик. Пока мотор не начал издавать странные звуки. Словно один из музыкантов перестал попадать в ноты. Напрягся, вспотел. И если бы только этим отделался, но нет. Сперва появился легкий скрежет, затем неприятный стук. Будто набат. Спустя минуту пропали обороты. А впереди гора, конца не видно. Так в метрах в пятидесяти от вершины и заглохли. Не суждено доходягам покорить Эверест. Настроение, конечно, испортилось. А она улыбалась. Смеялась с него. По руке гладила. Всё для неё вокруг было прекрасно. Каждой минуте радовалась. Восхищалась яркостью того солнечного дня, трелями всех поющих птиц, жужжанием всех, кто умел там жужжать. Даже ветру, которого не было. Исчез, словно, не хотел нарушать идиллию набегами.
А он вспотел. Ему стало обидно. Все планы рухнули. Понял, что застряли на этой пустой проселочной дороге, где никто никогда не ездил. Понял, что помощи ждать не от кого. И эти лужайки вокруг стали говенными, и цветы невыносимо вонючими. Захотелось рвануть туда и растоптать всех и вся. Но вместо этого, полез под капот. Осмотрел внутренности. Хирургом не был, потому лишь подергал провода на аккумуляторе, проверил масляный щуп и постучал по крышке карбюратора. Как гроба. С небольшой надеждой провернул зажигание, но безрезультатно.