Математик и его тень. Избранное. Юрий Тамистов
светлому, желанному… а потом, немножко пьяному и бесконечно довольному жизнью засыпать в номере, где и звёзды заглядывая в окно, бередя былое строками Петра Грузинского, достойного потомка Багратионов, напевают будто колыбельную:
Тбилисо, мзис да вардебис мхарео,
Ушенод сицоцхлец ар минда,
Сад арис схваган ахали варази,
Сад арис чагара мтацминда!
Вай, что за чудная картина! Мечта! Осталось пройтись лаком… А может подобострастное воображение рисует для нас преимущественно благостные перспективы, пропуская неприглядные и это, хотя и такое замечательное, но всё же, в известной мере, обманчивое внешнее? Издали многое нам кажется исключительно красивым. Пусть так, но всё равно «не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной»2.
Да, не найти в здешних краях высокомерной красы холодного к чужакам туманного Альбиона, нет манящей, сказочной экзотики не допускающей внутрь кастовых контрастов Индии или щекочущих нервы опасностью диких просторов Серенгети… нет даже интимного тайского массажа и сомнительных прелестей либерального Амстердама… Ну и что? Даже горные пейзажи ни при чём – от Грузии русский человек ждёт особого тепла. Какого?
Нелегко даётся надменно-рациональному чужаку понимание, почему в русских селениях и старики, и дети плакали прощаясь с грузином Иосифом Джугашвили. Почему в жестокий век стал он символом надежды и наивной веры народа, что вот-вот закончится борьба и взойдёт над притихшим в удивлении миром солнце, наше солнце, братья и сёстры, солнце справедливости. Сколько лет миновало, сколько воды утекло с тех пор и гордые красные флаги давно томятся и ждут заточённые в сырых подвалах, а кредит доверия к Отцу народов и его родине всё ещё не утрачен и русский не произнесёт холодно: «Из Грузии может ли быть что доброе?»
Как, когда возникает симпатия между народами? Кто знает? Непостигаемы разумом дороги любви. Легкой поступью ангела неслышно приходит она и, не сбережённая, также неслышно уходит.
Всё течёт, всё изменяется и напрасно многие ждут постоянства… но опять, как в начале времён, над башнями Сванетии кружат быстрые персидские ветры. Опять древняя Иверия во власти весны. Цветет миндаль. Розовыми облаками нисходит он с горных склонов Гомборского хребта в благоухающие сады Алазанской долины, и заворожённая трепетным очарованием нежнейших лепестков юная грузинка шепчет в волнении: «Моя страна прекрасна!»
ЦВЕТЫ ЗАНСКАРА
«Здравствуй, Meconopsis betonicifolia – голубое тибетское солнце! Что за торжественный день сегодня! Я нашёл тебя, драгоценный цветок! Да цветок ты или знак судьбы? А может не я, а ты нашёл меня? Наверное, ты, поскольку не мог и предположить, что окажусь здесь, в стране летающих фей овеянной дыханием древних легенд, что этот «край чёрных волков, снежных барсов и голубых маков, край ледников и тундры, пронзительных ветров и морозов»* очарует меня, конформиста и фанатика прелестей мегаполисов;
А. С. Пушкин.