Три родины. Сергей Салтыков
привязанную к завозу лодку не сносило вниз по течению. С берега, с помощью «водяного змея» ловили только чехонь. Эта красивая и вечно голодная хищная рыба, фактически ловилась сама, без нашего участия. Моя роль сводилась лишь к необходимости 3-4 раза в сутки снимать улов с крючков и после этого легким пинком ноги снова сталкивать «змея» в воду. Течение само устанавливало перемет в нужное положение. Лучшей наживкой служил пучок красного шелка, охватывающий цевье крючка пышной юбочкой. Постоянно приходилось жертвовать не только своими, но и Таниными, пионерскими галстуками.
Василь Нипотрибный, будучи в рыбалке намного опытнее нас с отцом, подходил к процессу более творчески и изощреннее. Его не интересовало то, что ловилось легко и просто. Каждый день он устраивал персональную охоту на конкретный вид, даже экземпляр, редкой крупной рыбы. По только ему известным соображениям, как правило, за ужином у костра, он объявлял нам будущую цель: «Завтра с утра иду ловить сома на «квок». Или – ночью пойду на язя. Или – а не пощупать ли нам сазанов?!». Я не помню случая, чтобы он не исполнил задуманное. И все равно, он не переставал нас удивлять. Вчера к обеду он возвращался с охоты на сазана. Я заметил, как он швартует лодку к берегу и отвязывает от нее кукан в метрах 50 от лагеря, выше по течению. Мы с Валентиной отправились ему навстречу. Подойдя ближе – оторопели. Медленно шагая по мелководью, Василь с трудом тащил за собой на кукане небольшое стадо крупных рыбин. Самый большой сазан тянул на среднего поросенка. Валентина не удержалась и, проявив прыть озорной девчонки, уселась на него верхом. Такого улова мы еще не видели. Несколькими днями раньше, ночная охота на крупного язя, чуть было не закончилась для Василя трагедией. Задремав в лодке в ожидании поклевки, он с ужасом проснулся в воде. С трудом избавившись от тянувших на дно сапог и телогрейки, еле выбрался на берег. Тяжелый вертикальный топляк, незаметный с поверхности даже днем, зацепившись за завоз, утопил лодку за считанные секунды. С помощью местных станичников ее потом вытаскивали на берег трактором.
Ближе к полудню клев замирал и мы возвращались на берег. Управившись с приготовленным Валентиной обедом и засолкой утреннего улова, я почти ежедневно, садился за весла и на несколько часов уплывал обследовать окрестности. Места здесь, действительно, были уникальными по своей красоте. В полукилометре вниз по течению начиналась очередная излучина Дона. Левый вогнутый берег, заросший плавневым лесом, возвышался крутым обрывом. Правый, выпуклый, манил к себе широким пляжем нетронутого чистого песка. Я иногда пересекал широкое русло, швартовался и высаживался на нем, как Робинзон на необитаемом острове. На многие километры не было ни души. Только чайки и вороны безбоязненно доклевывали выброшенных на берег рыбин. Здесь я вовсе не понимал местных станичников, постоянно сетовавших на то, что за последние годы реку загрязнили и обезрыбили. Особенно, после строительства Волго-Донского канала. Какая же она