Это не кино, или Вторник моей жизни. Рина Нарская
и меня неумолимо рубит.
Краем мозга вспомнив, что, когда смотрел время, было уже за полночь, а теперь, наверное, ближе к часу, я окончательно расслабился и, вероятно, отключился бы уже в следующую секунду, но тут бодро звякнули струны.
Не успел я приподнять голову, чтобы высмотреть, откуда звук, как он, этот самый звук, обрушился точно цунами, дёрнув разом все мои нервы и заставив буквально подскочить на месте.
Жигалин по-прежнему сидел на полу, только теперь по-турецки, и в руках его извивалась уже не Юлька, а видавшая виды гитара.
Почти весь её корпус был оклеен потёртыми наклейками, а верхняя дека безжалостно испещрена чьими-то росписями и загадочными рисунками. Я перевёл взгляд на безумца в красной шапочке. Он начал петь.
Два часа на поболтать,
Поболтать и всё успеть…
Пел, вернее орал, он самозабвенно, полностью отдаваясь музыке и никого при этом не стесняясь. Надо признать, и слух, и голос у него присутствовали, однако исполнял он в такой манере… Не знаю, как назвать… Совершенно дурной. Вот как раз солист группы «Звери» примерно так поёт, но у Жиги получалось ещё противнее, и делал он это явно с удовольствием. Ему нравилось измываться над струнами и над собственными простуженными голосовыми связками, нравилось искажать интонации и тянуть самые зубодробительные звуки, нравилось кривляться, в конце концов…
Не уверен, того ли эффекта он ожидал, но в итоге своего добился, потому что я снова закатился в дикой истерике, и сон как рукой сняло.
Рома, извини, но мне надо бежать.
Дела, пойми, дела, дела…
Глядя на улыбающуюся Юлю, он корчил такие комичные рожи… Я даже не знал, что люди так умеют. Выгибал в разные стороны брови, жалобно сводил их, втягивал щёки, крутил головой. В общем, смотреть на это без поросячьего визга было нереально.
– Москва – Ростов – Москва! 1 – закончил он и тут же, без пауз, начал наигрывать боем гораздо более спокойную мелодию.
На этот раз он запел своим голосом, как выяснилось, вполне себе человеческим и даже глубоким, и я сам не заметил, как заслушался.
«На что похожи облака?»
Спросил меня мой сын слепой…
И песня, как назло, оказалась такой прям… душевной, пробирающей до мурашек, а я спьяну так расчувствовался, что уже к середине второго куплета едва ли не пустил слезу.
Ну, что же, папка, ты умолк,
И у тебя дрожит рука?..2
Мелодия вводила в транс, Жигалин рвал сердце в клочья, Юлька шмыгала носом.
И когда гитара, наконец, смолкла, мы ещё долгое время сидели так, в каком-то немом оцепенении или даже затмении, втыкали каждый перед собой.
– Пойду отолью, – нарушил тишину Жигалин и, отложив инструмент, с трудом поднялся из неудобного положения. – Уф, ноги затекли…
Когда он вышел, я обратился к Юле:
– А серьёзно, что вы собираетесь делать дальше? Вас уже, наверное, родители ищут…
– Ну и пусть ищут, – буркнула она, утирая лицо. – Сами виноваты. Разве можно запретить любить? Мы уже не маленькие,