Венец Логоры. Андрей Владимирович Останин
Ваня и вздрогнул от ядрёного, мужского хохота. Ржали мужики, что держали под прицелом бывших его конвоиров.
– С какого перепугу? – удивлённо спросил шрамом меченый. – Ты теперь наша законная добыча.
– В чём же тогда везенье-то? – нерешительно пробормотал Иван, всем видом демонстрируя, что это действительно просто вопрос. Упаси Род – никакого сарказма.
– А на-ка вот, держи, – мужик сунул ему в руки короткоствольный, тупорылый автомат с длинным, изогнутым магазином.
– Имеешь возможность отомстить по случаю. Не каждому такая удача случается. Этим всё равно уже, кто их ухлопает. Да и нам тоже. А тебе приятно, вроде как. Только давай быстрее, не вздумай речи закатывать.
Иван неловко перехватил непривычное оружие, отметил мельком, как разит от ствола свежесгоревшим порохом. Поработала уже сегодня машинка. Рукоятка тёплая, только из чужой ладони, насечками в кожу не больно вцепилась. Пользоваться таким не доводилось ещё, но чего сложного? Здесь держи, туда дави. Глянул исподлобья на Лысого. Не пытается выглядеть героем, но и не боится, точно. Стоит, опустив голову, в ожидании закономерного окончания своей суматошной жизни. Именно так он, вероятно, его себе и представлял. Похмелье страшное, опять же. Тут уж действительно – скорей бы пристрелили. И не глядит даже, кто стрелять будет. Иван вспомнил доверчивые, испуганные глаза Лоры, хруст позвонков… Представил, как появится в груди Лысого аккуратная строчка дымящихся отверстий, как завалится безвольное тело, спиной в бездну. Чтобы только ножками и успел дрыгнуть, тварь такая! И к Маре, в заботливые ручки!
– Я не могу, – прошептал Иван, протягивая автомат владельцу. – Он заслужил, но я не могу. Не принято у нас так. Я астариец.
– Ну, а что, астариец, не человек, что ли? – удивился верзила. – Отомстить-то любому хочется, дело святое. А впрочем, тебе с этим жить, вот и мучайся, что случаем не воспользовался.
Он коротко махнул мощной лапищей и нестройный, ружейный залп смёл с обрыва вниз жидкую цепочку людей. Никто из них так и не проронил ни звука.
– Всё. Иди вон, к старому – поможешь трупы в пропасть скидывать. И одежонку себе какую-нибудь присмотри – не в трусах же тебе ходить.
– С покойников?! – натужно просипел Иван, с трудом сглотнув горькую слюну.
– А с живых не получится, не отдадут! – язвительно усмехнулся тот. – Так что, выбирать не приходится. А как закончите – в общую камеру. Не велика птица, отдельно сидеть.
– Айда, айда! – вчерашний дедок, тот, что по двору с ведром мотался, призывно помахал сухонькой ручкой. И голос у него оказался сухонький, надтреснутый, скрипучий.
– Иди сюда, парень. Тут вон, как раз твоего размера жмур таскается.
– Да что ж такое-то? – тихо простонал Иван, поднял опухшее лицо к молочно-серому, утреннему небу. – За что мне всё это?
– Нашёл время молиться! – возмутился дед и, не давая Ивану возможности задуматься, потащил куртку с ближайшего убитого бойца. – Чего вылупился? Тебе надо или мне?
Передёрнувшись от омерзения