Петушиные бои. Александр Пилипчук
окаменел, как обожженная глина…
Яков взглянул на петуха: тот неотрывно смотрел в сторону дома первосвященника Каиафы…
«И привели Иисуса к первосвященнику; и собрались к Нему все первосвященники, и старейшины, и книжники. Пётр издали следовал за Ним, даже внутрь двора первосвященникова; и сидел со служителями, и грелся у огня… Когда Пётр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника. И увидевши Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрёкся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь, и вышел вон на передний двор; и запел петух. Служанка, увидевши его опять, начала говорить: этот из них. Он опять отрёкся. Спустя немного, стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твоё сходно. Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите. Тогда петух запел во второй раз».
– Аба, аба, Тарнеголь запел. Ах, вот ещё раз! – возопил Яков.
А Тарнеголь слетел с крыши и сказал:
– Отныне я не Тарнеголь, а Волей Провидения Кур Первый, Куролевс Иудеи, Иерусалима и иных. И потомки мои распространятся по всей земле…
Самуил и Яков его слушали, но не услышали. А Кур Первый прошествовал к куче мягкой глины возле печи, и, вдохновенный свыше, начертал Заветы своим наследникам.
– Посмотри, Яков, какой красивый орнамент нечаянно нанёс на глину своими лапами Тарнеголь. Перенесем узор на наши горшки…
– Скоро, скоро оставишь ты свое ремесло, Самуил, чечевичная похлёбка в последний раз вольётся в твои горшки, а твоя земля прорастет могилами странников! – изрёк Кур Великий своё первое прорицание, чувствуя, как под линяющими перьями побежали мурашки…
«И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: прежде, нежели петух пропоёт дважды, трижды отречёшься от Меня. И начал плакать», – закончила читать Нюра и зевнула. Ибо только дух неутомим, а телесные силы человека сосчитаны.
А я взлетел на нижнюю ветку тутовника, чтобы оказаться ближе к солнцу, которое уже вскоре проклюнется, как птенец из яйца.
Глава пятая: Одна девятая некоторого царства, некоторого государства
Первые лучи солнца коснулись вершины тутовника, и его листва затрепетала от утреннего вдоха. Напрягшись всем телом, я первым громко воспел зарю. Тут же, следуя установленному церемониалу, эхом отозвался выборный атаман Певчий Тух, к которому в разных концах станицы присоединились, согласно ранжиру, другие кочеты. Растревоженный ими рассвет начал наполняться новыми звуками: человеческими голосами, мычанием коров, ржаньем лошадей, блеянием овец, кукованием, воркованием, чириканьем, свистом и карканьем птиц. Но я продолжал чутко вылавливать из этой разноголосицы удаляющееся на Запад кукареканье. И слышал внутренним слухом, как его врозь и купно подхватывают всё новые и новые петухи.
Склонив голову набок, я всевидящим оком заглянул в будущее моей куриной империи,