Вождь чернокожих. Алексей Птица
я молодец, но имя мне Ваалон, то есть сумасшедший. Ваалон или Ваня, мне глубоко параллельно. Лучше быть сумасшедшим, чем откровенным идиотом. Кратко рассказав, что случилось, я приказал зажарить поросёнка, а сам пошёл обратно, за брошенной травой, взяв с собой ещё пять молодых негров.
Отогнав гиен и грифов, они быстро собрали и голову, и копыта, я же, подхватив брошенную ранее охапку травы, пошёл снова в деревню, где начал вязать из неё циновки. А потом попытался сделать из её листьев крышу хижины. В общем, я весь день ходил по окрестностям и собирал ветки, старые палки, отрезал широкие листья и искал еще что-нибудь подходящее для постройки хижины.
За этими занятиями я чуть было не проворонил жареного кабана, исходивший запах от которого был настолько умопомрачительный, что его решили съесть и без меня. И опять пришлось работать древком копья, вбивая к себе почтительность, по-другому, почему-то, меня не воспринимали.
Постройку хижины я в этот день так и не закончил. На следующий день я сплёл стены, прикрепил их к столбам и тонким балкам и собирался обмазывать все это глиной, как услышал, что в деревне начался непонятный мне праздник.
Бросив своё занятие, я отправился на звук пения.
– «А унга сунга, унге, унга сун унге».
– Ёшкин кот, опять эти негры что-то мутят и поют!
Вокруг костра, разожженного в центре деревни, бесились негры, припадочно трясясь и дрыгая отвислыми задницами. Тверк отдыхает! Вдоволь насмотревшись на их безумные танцы, и не менее безумные песнопения, я спросил:
– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
Зря я это сделал. Один из воинов, бывший, видимо, здесь заводилой, внезапно заорал, показывая на меня рукой и вся толпа, крича и беснуясь, подхватила его крик.
– Ваалан, ваалан (сумасшедший, сумасшедший). И все негры бросились на меня. Здесь были старики и женщины, плюс ещё, половина моих воинов. Остальная же их половина решила уклониться и самостоятельно рассосалась. Это оказались как раз те, КТО ВЕРИЛ В МЕНЯ!
В смысле, те, кого я больше всех бил и поэтому очень сильно сомневающиеся в том, что они смогут меня одолеть и сменят младшего вождя, которым я был. Положение усугублялось тем, что, по своей глупости, я не взял ни копьё, ни дубинку. И только изогнутый нож торчал из моих трусов, то есть, из набедренной повязки.
Разъярённая в танце толпа, с искажёнными злобой лицами, ринулась ко мне. На мгновение я растерялся, но потом, откуда-то изнутри, пришло понимание: я не просто белый чужак. Теперь я один из них.
– Я ЖЕ ТОЖЕ НЕГР! – взревел я. Крича, как сумасшедший, я выхватил из трусов нож, больше похожий на мачете, и ринулся на них.
– И опять всё смешалось в доме Облонских, – раздраженно выдохнул я в лицо ближайшему соплеменнику.
Чувствуя себя белой девочкой среди толпы чернокожих верзил, я стал раздавать награды своим подданным. Те были обеими руками за. Моими, конечно. Левой, сжатой в огромный кулак, я отоваривал всех, до кого мог дотянуться, а правой,