Последний человек: мировая классика постапокалиптики. Джек Лондон
все мое достояние, если он отдаст мне Весту. Но он рассмеялся мне в лицо и покачал головой. Он был очень оскорблен и прибавил: заметь он только, что я переглядываюсь с его женой, – и он свернет мне шею, а ей хорошо достанется. Что я мог сделать? Я не решался. Он был зверем. В первую ночь нашей встречи Веста и я вспоминали исчезнувший мир. Мы говорили об искусстве, книгах, поэзии. А Шофер слушал и ухмылялся и наконец сказал: «Эй, ты, женщина, сними-ка мои мокасины, да живо, я хочу, чтобы профессор Смит поглядел, как ты у меня вышколена!»
Я видел ее стиснутые зубы и краску возмущения, бросившуюся в лицо. Он приготовил кулак для удара, и у меня сжалось сердце. Я ничем не мог помочь ей. И я встал, чтобы не быть свидетелем нового унижения. Но Шофер засмеялся и пригрозил мне. И я сидел там, у костра, на берегу Темескальского озера, и видел Весту – Весту Ван-Варден, – на коленях снимавшую мокасины с этого гримасничающего волосатого человека-зверя.
…О, вы не понимаете, внуки мои. Вы ведь ничего не знаете и не можете этого понять.
– «Halter broke and bridle – wise»3, – таращил глаза Шофер, в то время как она заканчивала свою ужасную унизительную работу. – Шутка неудачна иногда, профессор, шутка неудачна; но хорошая пощечина делает ее кроткой, как овечка!
В другой раз он сказал: «Ну, нам надо начинать сначала: плодиться и наполнять землю. Вы остались за бортом. У вас нет жены, профессор, и мы в таком же положении, как в саду Эдема. Но я не горжусь. Я вам кое-что скажу, профессор». Он взял своего маленького годовалого ребенка. «Вот ваша жена, хотя вам придется подождать, пока она подрастет. Это здорово, не правда ли? Мы все здесь равны, а я сильнейшая жаба в болоте. Но я вовсе не заносчив. Я делаю вам честь, профессор Смит, очень большую честь помолвкой с моей дочерью – моей и Весты Ван-Варден. Не правда ли, жаль, что Ван-Варден не может видеть этого?»
Глава шестая
Я жил три недели в бесконечных мучениях там, в палатке Шофера. И наконец однажды – или я ему надоел, или он боялся моего влияния на Весту – он сказал мне, что в прошлом году, бродя по холмам Контра-Коста к проливам Каркинез, он видел дым. Значит, остались еще другие человеческие существа на земле, а он скрывал от меня целых три недели это бесценное сведение. И я двинулся в путь со своими собаками и лошадьми через Контра-Коста к проливам. Я не увидел дыма на другой стороне, но в порту Коста нашел маленькую стальную баржу, на которую погрузил животных. Найдя кусок старого холста, я соорудил из него парус, и южный ветер погнал меня по проливу к развалинам Валледжо. Здесь, на окраине города, я нашел следы недавнего поселения. По двустворчатым пустым раковинам я понял, почему люди пришли на берег залива. Это было племя Санта-Розана, и я догнал их по следу вдоль старой железной дороги через солончаки к долине Сонома. Здесь, возле кирпичного завода в Тлэн-Эллен, я подошел к стоянке. Их было восемнадцать человек. Два старика: один из них Джонс, банкир, другой – Гаррисон, бывший ростовщик, взявший в жены служащую дома умалишенных в Напе. Из всех
Непереводимо (игра слов). По смыслу: «Поработала – теперь можешь и погулять, умница».