Вальхен. Ольга Громова
href="#n_21" type="note">[21]
25 июня
Господи, что творится…
Папа собирается на фронт. Мама плачет и говорит, что возраст не призывной и что его близорукие глаза никому на фронте не нужны, и пусть он лучше приносит пользу здесь. Зачем на фронте ветеринарный врач? А здесь, в тылу, он будет очень даже нужен. Но папа упёрся и просится добровольцем. Ему уже один раз отказали – зрение плохое, – а он снова пошёл.
В утренней газете вчерашняя вечерняя сводка за 24-е:
В ответ на двукратный налёт на Севастополь немецких бомбардировщиков с территории Румынии советские бомбардировщики трижды бомбардировали Констанцу и Сулин. Констанца горит.
В ответ на двукратный налёт немецких бомбардировщиков на Киев, Минск, Либаву и Ригу советские бомбардировщики трижды бомбардировали Данциг, Кёнигсберг, Люблин, Варшаву и произвели большие разрушения военных объектов. Нефтебазы в Варшаве горят.
Ну чего они бомбят заграницу?! Лучше бы на свою территорию немцев не пускали! Да, я понимаю, что в Констанце, наверное, румынская нефть и, если разбомбить, это как-то затруднит фашистам снабжение армии, но всё же сейчас надо свою землю защищать, а то чужие города бомбим, а свои отдаём?! И это значит, что Севастополь бомбят каждый день, а вчера даже два раза. И снова бомбят Минск и Киев… Страшно как. И что нам эта Констанца или Данциг?
28 июня
Совсем новая жизнь у нас идёт. На улицах вечерами абсолютно темно. Придётся и к этому привыкать. Мы – старшеклассники – бегаем вечерами по городу и проверяем затемнение. Одиноким старикам помогали его делать. Нас разбили по двое, и за каждой двойкой закреплён квартал. Объясняем, контролируем. Автомобили передвигаются по городу медленно и только со специальными нафарниками.
Папа шутит: раз вагоновожатые трамваев, чтобы никого не задавить, вынуждены буквально прижиматься к лобовым стеклам, то будто стёкла потому так и называются. Темнота вечером такая, что люди на улицах сталкиваются. Я стараюсь ходить в чём-то светлом, но всё равно не очень-то спасает. И вообще страшно ходить по тёмному городу. Вчера у соседки Любы вырвали сумочку, когда она возвращалась с вечерней смены. А там – документы и деньги. Она, конечно, утром заявление написала в милицию, только думает, что всё равно не найдут никого.
Санатории эвакуируют, чтобы вместо них размещать госпитали. Многие наши девушки пошли на курсы медсестёр. Им хоть и нет 18 лет, но всех 18–19-летних медичек забирают на фронт, а кому-то и здесь работать надо, поэтому тех, кто покрепче и выглядит постарше, берут на курсы и в 16, и в 17 лет. А я с детства боюсь крови, в обморок падаю – какой из меня медик?
Дописываю почти ночью. Сегодня около половины седьмого вечера радиовещание вдруг оборвалось на середине песни и объявили воздушную тревогу. Это ужас такой! Сирена воет, железный голос почти без интонаций объявляет: «Граждане! Воздушная тревога! Воздушная тревога!», народ выскакивает во дворы, а куда бежать, никто толком не знает. Надо бы разузнать, где у нас какие есть