Мокрое волшебство. Эдит Несбит
удивления, – ты слышала?
– Конечно, слышала.
– Не могли же мы вдвоем такое напридумывать! Жаль, она не сказала, кого спасать, где и как…
– Как думаешь, чей это был голос? – тихо спросила Мавис.
– Русалки, чей же еще? – отозвался Фрэнсис.
– Значит, волшебство и вправду началось…
– Русалки не волшебные. В них не больше волшебства, чем в летучих рыбах или жирафах.
– Но она появилась, когда ты сказал «Сабрина прекрасная», – возразила Мавис.
– Сабрина не была русалкой, – твердо сказал Фрэнсис. – Бесполезно пытаться сложить кусочки головоломки, которые не подходят друг к другу. Ну, пошли, теперь можно и домой.
– А вдруг была? – настаивала Мавис. – Я имею в виду – русалкой. Вроде лосося, живущего в реках, но спускающегося в море.
– Слушай, я никогда об этом не думал. Вот будет потрясающе, если она окажется настоящей Сабриной, правда? Но которая, по-твоему, из них Сабрина – та, что с нами говорила? Или та, что погибает в неволе и нам нужно ее спасти?
Они уже добрались до берега, и Мавис, поворачивая коричневые чулки правильным концом, оторвала от них взгляд и спросила:
– Думаю, мы не могли оба такое вообразить? Или могли? Разве нет какого-нибудь научного волшебства, которое внушает людям одно и то же, хотя на самом деле все совсем не так? Вроде индийских трюков, когда кажется, что из косточки мгновенно вырастает манго. Дядя Фред рассказывал об этом, помнишь. Такое называется: «Втирай очки кому-нибудь другому».
– Вот что я тебе скажу, – сказал Фрэнсис, торопливо завязывая шнурки, – если мы будем и дальше твердить, будто ничего не было, хотя прекрасно знаем, что было, скоро у нас не останется ни малейшего шанса на волшебство. В книгах тебе разве попадались такие люди? Там все просто говорят: «Да это волшебство!» – и ведут себя так, как и положено вести себя с волшебством. Они не притворяются неуверенными. Такого никакое волшебство не выдержит.
– Тетя Дороти как-то раз сказала, что все волшебство похоже на стеклянную каплю принца Руперта[5], – призналась Мавис. – Если однажды ее разбить, останется только немного пыли.
– А я о чем! Мы всегда чувствовали, что волшебство существует, верно? Ну а теперь, когда мы с ним встретились, не будем глупить и притворяться, что ничего подобного нету. Давай верить в него изо всех сил. Мавис… Давай, а? Если во что-то веришь, оно становится прочнее. Тетя Дороти и об этом говорила, ты же помнишь.
Они встали, уже обутые.
– Расскажем остальным? – спросила Мавис.
– Придется. Промолчать было бы подлостью. Но они не поверят. Мы должны быть, как Кассандра[6], и не возражать.
– Хотелось бы мне знать, кого мы должны спасти, – сказала Мавис.
Фрэнсиса охватило сильное и прекрасное чувство, что они все узнают в свое время. Он не смог бы объяснить, почему так решил, он просто ощущал это. И ответил только:
– Бежим.
И они побежали.
Кэтлин и Бернард
Стеклянные капли принца Руперта, или «батавские слезки» – застывшие капли закаленного стекла, имеющие форму голвастика. По такой капле можно бить молотком, и она не разобьется, но если сломать «хвостик», капля разлетится на мелкие осколки. В Британию капли привез принц Руперт Пфальский, который преподнес их королю Карлу II.
Троянская принцесса Кассандра была наделена даром пророчества, но Аполлон покарал ее, сделав так, что хотя она говорила правду, ей никто не верил.