СИЗО. Бигельды Габдуллин
Сообщи об этом коллегам и Тагиру Сисинбаеву. Кстати, я с ним летел в одном самолете. Ладно, целую! Не переживай!
В Алматы меня задержали внезапно, поэтому вполне естественно, что мой портфель был набит различными бумагами, вплоть до деловых бумаг Международного казахского ПЕН клуба.
Началась муторная работа по описи каждой бумаги, каждого предмета. Следователь скрупулезно заносил в протокол название предмета, его регистрационный номер, содержание каждого листа бумаги. И эта муть продолжалась почти до двенадцати ночи.
В первом часу ночи усталый следователь передал меня в руки конвоиров, чтобы они доставили меня в ИВС – изолятор временного содержания.
Холодная цепкость наручников
Трое конвоиров вывели меня на улицу, и я впервые в жизни ощутил на своих руках холодную цепкость железных наручников. Именно тогда я до конца осознал, что такое неволя, что ты – настоящий арестант. Правда, когда сели в машину «Жигули», конвоиры, узнав меня, сняли наручники, сказав: «Извини, брат, нельзя перевозить без наручников, везде нашпигованы камеры!». «Ну и на том спасибо вам!» – поблагодарил я парней.
– Небось, вы давно не ели. Давайте по дороге заедем в магазин и купим кое-какие продукты, – предложил один из конвоиров. Заехали в магазин, купили кефир с булкой хлеба.
«Интересно, что меня ждет в камере? Какие люди мне попадутся? Как дальше будут развиваться события? Что подумают обо мне люди? Как чувствуют себя жена, дети, коллеги?» – миллионы вопросов роились в моей голове, которая и без того трещала от нахлынувших событий и проблем.
За стеклом машины, которая везла меня в ИВС, несмотря на поздний час в Астане, жизнь кипела. Там за стеклом был крепкий морозный ноябрь. Приоткрыли окно, и я сразу уловил приятные запахи вкусной пищи, заметил яркие рекламные щиты, услышал звуки музыки, льющиеся из ресторанов и кафе. К сожалению, уже чужие, вольные. Вот жареным шашлыком запахло. Вот чуть ли не домашней картошкой или просто кухней. Но ты очнись! Эти ароматы уже не для тебя – тебя везут в ИВС! Забудь пока обо всем приятном! Тебя ждет камера!
Двери ИВС были закрыты. Конвоиры долго и настоятельно стучали, пока не послышался недовольный голос изнутри:
– Че так поздно приезжаете?! Уже первый час ночи! Мы же предупреждали, что после 12 ночи никого не примем!
– Открывай, это из Нацбюро.
Слово «Нацбюро» отрезвляюще подействовало на ивээсника, тут же загремели дверные засовы, открылись двери.
По полутемному коридору конвоиры доставили меня в комнату так называемого приема. Там конвоиры расписались на какой-то толстой тетради, что живым и здоровым меня доставили в ИВС.
– Жалоб нет? – обратился тамошний надзиратель.
– Нет, наоборот, хочу поблагодарить ребят за кефир и хлеб, – ответил я, переходя уже в распоряжение новых надзирателей.
Когда за финполовскими конвоирами закрылись двери, надзиратель вошел в свою роль:
– Лицом к стене! Живо. Ноги шире.
Скажу честно, стена мне не понравилась. Пыльная, вся