Германт. Марсель Пруст
небесные служители издали казались выходящими точно из эмпирея, я прокладывал себе дорогу до отдельного кабинета, где был приготовлен стол для Сен-Лу. Я заставал там нескольких его приятелей, всегда с ним обедавших: все это были люди знатные за исключением двух-трех разночинцев, но таких, в которых знатные со школьной скамьи почувствовали друзей и с которыми они охотно сближались, показывая таким образом, что они не были принципиально враждебны буржуа, хотя бы даже республиканцам, лишь бы те держали в чистоте руки и ходили к мессе. В первый мой приход сюда я, прежде чем садиться за стол, отвел Сен-Лу в угол столовой и в присутствии его приятелей, но так, что они нас не слышали, сказал:
– Робер, время и место мало подходят для нашего разговора, но я задержу вас только на одну секунду. Я все забывал спросить у вас в казармах: не герцогини ли Германтской карточка у вас на столе?
– Да, это моя милейшая тетушка.
– Ну конечно же! Какой я бестолковый – ведь я это знал, – как это у меня из головы вылетело, боже мой! Ваши приятели теряют терпение: вот смотрят на нас, – так что давайте поговорим скоренько или же в другой раз, это несущественно.
– Ничего, ничего, говорите, они подождут.
– Нет, зачем же? Я не хочу быть невежливым: они такие милые, – к тому же, повторяю, это для меня не важно.
– Так вы знаете мою славную Ориану?
Выражение «славная Ориана», все равно как если бы он сказал «добрейшая Ориана», не означало, что Сен-Лу приписывал герцогине Германтской какую-нибудь особенную доброту. В подобных случаях эпитеты «добрая», «превосходная», «славная» являются простым усилением собственного имени, обозначая особу, которая известна обоим собеседникам и о которой вы не знаете хорошенько, что сказать человеку, не принадлежащему к вашему интимному кругу. «Добрая» служит чем-то вроде закуски и позволяет выиграть минутку, прежде чем сказать: «Вы часто ее видите?» – или: «Уже несколько месяцев, как я ее не видел», – или: «Я видел ее в среду», – или: «Она теперь уже не первой молодости».
– Вы не можете себе представить, как меня занимает, что это ее карточка: ведь мы живем теперь в ее доме, и я узнал о ней необыкновенные вещи (я бы очень затруднился сказать, какие именно), благодаря которым она меня страшно интересует… с литературной, так сказать – вы меня понимаете, – с бальзаковской точки зрения. Вы такой умный, вы поймете это с полуслова. Но давайте кончим скорей: что должны подумать ваши приятели о моем воспитании!
– Да они ровно ничего не думают; я им сказал, что вы умнейший человек, и вы внушаете им гораздо больше робости, чем они вам.
– Вы очень любезны. Так дело вот в чем: герцогиня Германтская не знает, что я с вами знаком?
– Мне ничего об этом не известно; я с лета ее не видел, так как ни разу не ездил в отпуск после ее возвращения в Париж.
– Представьте себе, меня уверяли, что она считает меня совершеннейшим идиотом.
– Ну