ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении. Askar Asanuly Ussin

      Глава I

      Ну вот и все, меня поставили и оставили. Надеюсь, отстали. Надеюсь, навечно. Хотя можно было бы и посадить. Ну, согласно казахскому-то этикету. Хотя кто ж меня посадит? Я же памятник. Памятники поставят и забудут. Такая вот у памятников судьба. О памятниках никто не думает. Это памятники должны думать о людях, хранить их дражайшую память и периодически собирать экскурсии. Ну да ладно, еще будет время позудеть-с. Ведь у меня впереди ни много ни мало целая вечность. Будет где развернуться моей блуждающей фосфорической мысли, которая будет честно растекаться не по давно иссохшему древу, а по благополучненько отполированному и вылизанному граниту. Да, очень уважаемый заказчик не поскупился на роскошный материал, подсуетился, нашел весьма модного скульптора и устроил мне торжественную инаугурацию. Благо у него все на мази – как сыр в масле катается на государевой службе. Еще бы! Тут-то самое и оно, где можно и нужно подумать о вечности. Когда дела житейские исправны на высочайшем уровне, каждый в не менее высоком порыве жаждет переплюнуть соседа по душному офису и кальянной да раскопать родословную пожирнее. Благо славные Советы окочурились, и в нашем народе резко пробудились живительные соки творчества, которые, согласно классике жанра, не ведают ни границ, ни догм, ни бюджетных ограничений. Каждый теперь норовит оказаться потомственным аристократом, потомком сеидов1, торе2 и ханов. Каждый почти батыр3 и сам себе бий4. Как и заведено на тоях5, дорогому человеку – дорогой чапан. Вернее, знатному человеку —пращура познатнее. А что касается собственной персоны, то себя любимого и пока еще свежего да румяного увековечить мы успеем и непременно раскошелимся на какое-нибудь модное агентство ритуальных услуг: закажем памятник попышнее и погромозднее, да затмим своей кроной все эти богом обиженные памятнички с соседних некрашенных оградок, чтобы уж те и вовсе от дефицита солнечного света да обилия благого великолепия победителя по жизни признали в нем явление никак не менее грандиозное и по его смерти тоже. Кто страдал при жизни – обязан страдать и после нее. А пока что, как случайное недоразумение, отгремели жидкие фанфары, и отхлопали еще более жидкие аплодисменты. Хозяин жизни наконец перерезал красную ленточку перед памятником, толкнул незамысловатую речь перед толпой, зафиксировал все на парадную камеру и отпустил всех с миром. Поэтапно весь отряд заслуженных и почетных граждан столицы и по совместительству бюджетников разбежался. Дети, ах да, и дети были тоже. Ведь это их сегодня день. Первое июня – международнейший день защиты детей, и по все тому же совместительству день памяти великих предков, «совести и гордости народа, которые в самые трудные времена для нашего народа вставали на защиту своего народа и самоотверженно бились за выживание и благосостояние нашего народа»; «благодаря им стало возможным само существование нас как нации, которую в самый критический момент возглавил наш глубокоуважаемый лидер нации и в судьбоносных перипетиях, на крутых виражах непредсказуемого, непрерывного исторического процесса сумел вывести на стабильную прямую уверенного роста и развития»; «вы, наше будущее, можете с уверенностью смотреть в светлое и прекрасное будущее. Не каждый народ сегодня может этим похвастать». Кто же накатал ему весь этот бред? Что за гуру-патриот ораторского искусства? На мыло этого спичрайтера. Не исключено, что автор сего опуса – родственничек нашего хозяина жизни, непременно пристроенный в теплое местечко с непыльной работой. Возможно, он даже сам присутствовал на инаугурации, приодевшись в стильный костюмчик от кутюрье и постояв чуток поодаль от нашего лучезарного в ракурсе, выгодном для камеры. Эх, то-то я завелся с пол-оборота. А ведь это только начало. День и целая вечность заступили в караул.

      Погодите, а ведь я и есть та самая «совесть», которая должна быть благосклонной к людям и никогда не перегибать палку. Я, т.е. «совесть», должен быть благоразумен и непредвзят. Однако же не легко сохранять спокойствие в жарищу, свалившуюся на город буквально внезапно и схоронившую всех под своим подбрюшьем, вернее, сообщившую всем свой равнодушнейший кинетический заряд и отославшую всех восвояси, т.е. жить нормальной людской жизнью. Всех, но не меня. Ну, и славненько! И бог со ними! Жить, а не думать! Думание, вообще, вивисецирует и без того короткую как миг человеческую жизнь и внезапно проваливает в щербатые мысли о смерти. А так нельзя. Это же не милосердно. Бог есть: он позаботился о том, чтоб его чада не думали о смерти и «уверенно смотрели в будущее». Собственно, для этого я тут и поставлен. Эх, жара, а ведь солнце только-только занималось.

      Итак, что же мы тут имеем? Вернее, что я тут имею? Я имею себя. Habeo me, ergo sum. Не ошибся я с латынью? Ну, ладно. А так да, согласен, неплохо бы научиться владеть собой. В такую жару такое умение очень пригодилось бы. Все же сказочное спасибо дорогому заказчику – у меня есть одно несомненное преимущество: меня отколупали из качественного гранита, и мне совсем не грозит то, что, вдруг однажды выйдя из себя, ну, хотя бы гипотетически, хотя я и не Карл XI, я произведу на окружающих, скажем