ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении. Askar Asanuly Ussin
знания доступным ему способом, но даже и не придавал этому непонятному жжению в груди особого значения. Он просто знал, что родился таким. Это как монгольское пятно, которое не требует объяснений. Он рос, как и все его сверстники, как и все дети, которые имели счастье родиться в благополучной семье и не знать, что им действительно выпало счастье, – а счастье оно такое, ведь понимать начинаешь только тогда, когда его потеряешь, – но эти пасмурные мысли его не занимали тогда. Его погоняли твердые опорно-двигательные, пищеварительные и прочие стадные инстинкты: поспать, поесть да пообщаться с приятелями. Но нужно сказать, что такой период пубертатного скифства у нашего героя продолжался недолго. Уже в раннем отрочестве эта система начала давать сбои и беспокоить своего маленького господина, или, может, раба, все настойчивее. «Мама, почему мне неинтересно со своими сверстниками? Мне интереснее с теми, кто постарше. Я умнее, сильнее, быстрее своих сверстников. Я ведь даже физически чувствую, когда мне лгут, говорят одно, а делают другое. Или мне это только кажется»? – «Откуда только в тебе эта заносчивость? Не можешь общаться, не общайся». Таков был рескрипт, сухой вердикт его немногословной матери по назревшему вопросу сына. Сам же он не мог понять, почему его собственная мать называет его заносчивым, ведь он всегда был открыт для людей, особенно для своих сверстников. Он же, начитавшись мифов о древних греках, был чрезвычайно поражен историей о братьях-близнецах Аяксах, которые всегда стояли друг за друга насмерть. Он не считал себя полубогом, но зачем-то честно полагал, что нужно стремиться к этому идеалу. Это непонятное жжение в груди не давало ему покоя и постоянно заставляло двигаться. Помогало в одном, но подводило в другом. Да, он был умен, силен, смел, добр, но никак не мог найти общего языка с теми, кого бы хотел называть своим братом-близнецом Аяксом. Было несколько соискателей, но ему со временем стало очевидно, что жжение в груди должно быть симметричным: он не чувствовал подобной отдачи в намеченных кандидатах. Их мечты были приземлённее и практичнее. Тем временем жжение в груди этого молодого, красивого, я бы сказал, чистого и неиспорченного уже юноши становилось все острее и нестерпимее. Короче говоря, он стал чувствовать, что начинает выгорать. Его запас душевных сил истончался, а телом и умом он стал выдыхаться. Человеческие отношения не приносили ему желаемой радости, ну, может быть, иногда несколько кратковременной, но он не ждал от них ничего, кроме бесцветной и душной кабалы. Он любил. Пару раз. Может, и больше, чем пару раз. Вообще, побочный эффект этого жжения в груди был таков, что наш герой был на удивление влюбчивым. «Где же я заносчивый»? – внимала тишина немому вопросу давно возмужавшего студента одной из престижнейших академических художественных институций. Как-то совсем незаметно для себя и окружающих он стал более скрытен, а оттого весьма недоверчив и раздражителен. Нет, люди уже не могли доскоблиться