ПАНАРИОН В СТИХАХ. Размышления нерусского о русском в лирическом исполнении. Askar Asanuly Ussin
и многих других одинаково непонятных, но воодушевляющих словечек. Иначе вид тлеющей плоти больно претит нашей утонченной и нервической натуре. Так-то все мы трусливы и лицемерны, но страх, гонящий нас от самих себя, странным образом облагораживает и создает вокруг нас то, что называется высоким словом «культура». Не будь этого экстернализированного, сублимированного страха, не было бы культуры, не было бы нас, т.е. памятников. Не знаю, насколько «самоотверженно» я боролся за сохранение нации или отдельного клана, к которому принадлежал мой заказчик, но, видимо, я все-таки боролся, раз сие утверждают родословцы. Памятники тоже ведь «живые», и ничто человеческое нам не чуждо. Хотя все может выглядеть абсолютно не так. Любой из живущих сразу заявит, что я, мол, преувеличиваю, но если бы у него вдруг появилась такая возможность услышать то, о чем шепчутся памятники наедине с собой или друг с другом, то я думаю, его скепсис поубавился бы и он стал бы… атеистом, ибо понял бы, что Иисус вовсе не бог, а простой парень-труженик, да и много чего еще понял бы про всех остальных богов и полубогов, но это слишком уж маловероятная цепочка событий, которая перевернула бы не только ход истории, но и само божье мироздание. Иначе отпадает надобность в попах и политиках, а братцы этого допустить не могут. Поэтому покуда будут те, кто хочет управлять, будут и те, кем будут управлять. А, может, оно наоборот? Не знаю-с. Но знаю, что самое невероятное предположение может оказаться более достоверным, чем самая обыкновенная история. Мы-то, памятники, это прекрасно знаем. Например, моя история, история чересчур болтливого памятника. Да, все памятники мыслят, но, конечно, не все мыслят гладко и одинаково, или одинаково гладко, но это и не нужно-с. Кому это нужно, когда впереди, позади и кругом вечность? Все перестает иметь всякое значение, когда, казалось бы, вот и наступил самый ответственный, самый долгожданный момент для теплой встречи с абсолютной истиной. Бум-с. Оказывается, религия есть, а бога нет. Оказывается, есть только память и непрерывное ритуальное насилие над ней. Главное, есть мир памятников, и с миром людей он не пересекается. Это ясно как божий день. Да, сегодня именно такой день! Однако по воле иронии именно мы, «мертвые», и даем людям понимание того, что они – живые. И делаем это на поверку себе в ущерб. Видимо, иначе нельзя. Но мне грех жаловаться. Был бы у меня заказчик победнее да из рода похудосочнее, то стоять мне где-нибудь на отшибе, или в глухом переулке и пугать всяких грызунов и менее изысканную публику. Или, наоборот, всецело и радушно их развлекать.
Шукир9… Мои семейно-бытовые вопросы остались устроены самым наилучшим образом, и я должен быть благодарен своему предполагаемому потомку так же, как и он благодарен мне. Будь канцелярия по невесть каким делам памятников, обязательно накатал бы мадригал в его честь.
Среди миров в мерцании фотонов
Мы сверхэпично
Шукир (араб.) – слава богу.