Мой дом. Михаил Коротунов
дела. Перед приходом родителей с работы я пытался спрятать пистолет и прокручивал возможные ответы на вопросы родителей. В моем понимании история не стоила выеденного яйца. Подумаешь, рубль, можно и сто рублей найти! Но тревога оставалась и терзала меня сомнениями, правильно ли я сделал, Женьку расспросы не нужные не пугали, он-то свой пистолет спрятал. Надо было и мне так.
Родители в этой истории заподозрили неладное. Долго осматривали пистолет, будто в его черном теле могли прочитать историю, откуда у Женьки рубль. Затем, переключились на обед, и следствие по делу о пистолете было приостановлено. И вот, между вторым блюдом и компотом с ватрушками, грянул гром! Снизу пришла тетя Женя вся в слезах и поведала маме свою несчастную ситуацию.
– Зина, – говорила она, – что с ним еще делать? Уже била, била, не помогает! До получки еще неделю жить, а Женька рубль последний украл. Спрашиваю – ты? Божится, что не он, но я же чувствую, брешет! От, горе! Такой негодяй растет!
Мать дипломатично промолчала о своих догадках, на что пошел последний рубль, утешала тетя Женю, как могла, тихо, участливо поддакивая в коридоре. Когда тетя Женя наплакавшись и получив рубль взаймы до получки ушла, пришел мой черед. Я выслушал воспитательную беседу от матери, внушение по заднице от отца, был вынужден лично выбросить пистолет (подумать только, совсем новенький!) со всеми пистонами в мусорное ведро, отстоять свой срок в углу и получить дальнейшее внушение – что молчишь, как партизан, говори, будешь еще так делать? И как бы я осторожно не относился к проискам Женьки, спустя день, два попадал в следующую историю, часто сомнительного экономического характера.
Ну, а в одиннадцатой квартире жили дядя Коля, столяр, и тетя Нина, работник столовой. Они были очень не заметны, как и их дети, Коля и Лена. В очередную моду на благоустройство жилья дядя Коля делал всему нашему дому, и, видимо, всему околотку, навесы над балконами. До этого была мода на пианино. Первое появилось сразу при вселении, у Зинаиды Яковлевны, учительницы музыки. Но это не в счет, это как напильник у слесаря, инструмент. А потом купили пианино в нашу квартиру. Это уже для занятий по музыке для сестры и меня. Правда, у меня дело пошло не так далеко. Я с легкостью пиликал всякие гаммы и сонаты, делал успехи, но это поскольку был абсолютный музыкальный слух. И все бы ничего, но однажды Зинаида Яковлевна неудачно пошутила, сказав, что я не умывался утром. Я помчался в ванную и внимательно осмотрел лицо, все было в порядке. Но учитель музыки настаивала, что глаза черные, немытые. Я снова бежал к зеркалу, никаких следов черноты. А она не унималась и утверждала, что я черен, глаза черные. Наконец, я понял, что она имела в виду мой природный цвет глаз. Возмутившись, я заявил, что больше к пианино не подойду, и учиться не буду! Так и случилось, позже учился в музыкальной школе, страдал от необходимости носить с собой кларнет,