Дела человеческие. Карин Тюиль
него отделаться. Караулит меня, проходу не дает.
Однажды, подумал Фарель, он будет так же говорить и обо мне.
– Так низко пасть, – продолжал Баллар, – это печально. Когда-то был звездой телеэкрана, а отныне всего лишь has-been[12]. Он красит волосы, чтобы выглядеть моложе, оттенок отдает фиолетовым, но никто не решается ему об этом сказать. Перед тем как прийти сюда, всякий раз посещает солярий – это так трогательно… Вы заметили, как он потолстел? Наверное, от транквилизаторов, от них полнеют, вы знаете?
– Не знаю. Я их не принимаю, – произнес Фарель с расстановкой, чтобы подчеркнуть свое презрение.
– Вам повезло.
Баллар пробежал взглядом по семейным фотографиям, которыми был заставлен весь его стол, и, вдохновившись, добавил:
– Надеюсь, у него есть семья. Это ведь самое главное, правда? Без крепкой семьи в этой профессии не выжить.
Фарель кивнул. Не мог же он напомнить Баллару о его развивавшемся у всех на виду романе с молоденькой двадцатичетырехлетней ведущей; заняв пост программного директора, он немедленно отдал ей одну из самых важных передач, выходивших в прайм-тайм.
– Как поживают ваши жена и сын? – не отставал Баллар.
Это было невыносимо. Что у него за мания – упорно расспрашивать о семье, притом что в данный момент их единственная цель – удержаться на посту, каждый на своем. Едва получив назначение, Баллар уже был под огнем критики.
– Прекрасно! Александр учится в Стэнфорде, но сейчас он в Париже, приехал на несколько дней. Клер пишет новую книгу.
– Должно быть, они предмет вашей гордости, ведь вы сами не получили такого образования…
Фарель улыбнулся, едва сдерживаясь, чтобы не съездить ему по морде.
– Жан, не стану ходить вокруг да около: интерес к вашей программе снизился.
– Показатели именно такие, какие и должны быть в начале года… Поставим репортаж об актах насилия в Кёльне, и аудитория подрастет.
Баллар, казалось, его не слушал. Он с похотливым видом строчил сообщение, держа в руке телефон. Затем плавно опустил его на стол.
– В самом скором времени придется подумать о закрытии «Экзамена», ведь этой передаче уже почти тридцать лет, мы нуждаемся в обновлении, люди хотят перемен, чего-то нового.
Фарелю захотелось заткнуть этот фонтан красноречия, перекрыть поток красивых слов. Он обнаружил, что они испытывают друг к другу откровенную неприязнь.
– Вы хотите отстранить меня, потому что мне много лет, ведь так?
– При чем здесь…
– Вы хотите уволить меня из-за того, что я слишком стар, несмотря на то что публика меня обожает? Если бы вы знали, сколько писем со словами любви и поддержки я получаю каждый день…
– Я знаю, Жан, что зрители вас любят. Я не вас хочу убрать из эфира, а закрыть вашу передачу. Нужно менять контент.
Как у него это получается – все упрощать: выражения, слова… Фарель сгорал от желания поставить его на место, унизить.
Бывший, вышедший в тираж