Механическое сердце. Черный принц. Карина Демина
его рук. – Давай не будем об этом? День хороший… смотри, утка! Жирная какая! А на курсах нам показывали, как утку готовить с черносливом…
Утка выбралась на берег и, отряхнувшись, заковыляла к лошадям. Она была толстой и неповоротливой, ко всему вряд ли догадывалась о коварных планах Таннис. А та говорила о своих курсах и о варенье из красной и белой смородины, которое у нее получилось лучше, чем у остальных, значит, недаром Таннис столько времени потратила, гусиным пером косточки выковыривая… и о других курсах, где ее тоже хвалили и…
Голос был неестественно бодрым, и, когда она, устав говорить, замолчала, Кейрен снова ее обнял.
У них есть этот день.
И пруд.
Утка растреклятая, лошади. А дома ждет камин и клетчатый плед с винным пятном…
…спящим, он казался таким беззащитным.
По-прежнему худой и жилистый, с бледной кожей, которая на локтях была шершавой, треснутой. И Таннис гладила трещинки. Знала – не проснется.
Сон у него был на редкость крепким.
И хорошо. Можно смотреть, не боясь быть застигнутой. Не то чтобы она делала что-то неприличное, из того, о чем не принято говорить – а как Таннис усвоила, многие темы являлись запретными, – но было как-то неловко.
Сколько им осталось?
Дни?
Недели?
Месяцы? И во сне Кейрен продолжает гадать, оттого и хмурится. А она, дотянувшись до губ, гладит их, нашептывая:
– Я здесь.
Рядом. Пока еще… быть может, повезет и их связь продлится год… или два. Сколько бы ни было, своего Таннис не отдаст. Будет больно? Обязательно будет, она ведь с самого начала все понимала правильно. Кто она?
Она уже сама не знает кто.
Прежняя Таннис мертва, а новая… содержанка?
…Кейрен повернулся и, не открывая глаз, пробормотал:
– Что?
– Ничего. – Она потерлась носом о его щеку. – Спи.
– О чем ты думаешь? – Спросонья его глаза были темными, черными почти. И Кейрен жмурился, давил зевок.
– Ни о чем.
О том, что эта жизнь, одолженная, красивая, как рождественская открытка, так и останется чужой. Таннис тесно в ней.
В корсетах.
В чулках шелковых, окаймленных колючим кружевом. Подвязки жмут, а пышные юбки мешают ходить. Да и ходит она иначе, держит осанку… леди Евгения порадовалась бы, наверное.
А Войтех? Увидел бы он леди или как остальные?
Нет, никто ничего не говорит, ведь Кейрен платит за курсы… за все он платит и злится, если Таннис пытается сказать, что она сама справится. Но правда в том, что нет, не справится. Без него тяжело.
А будет еще тяжелее.
…она уже другая, но… леди никогда не станет. И дают ведь понять. Вежливо. Улыбочкой рисованной, от которой внутри все леденеет. Движением бровей. Небрежным кивком и рассеянным взглядом, когда кажется, что смотрят не на нее, а сквозь нее.
Таннис терпит.
И учится.
Ей плевать, что думают остальные благонравные девицы, которые не желают иметь ничего общего с такими, как Таннис. Но им приходится, потому что за Таннис платит Кейрен, и даже не