Последняя книжная вечеринка. Карен Дюкесс
переместил палец в центр моей ладони.
– Твоя дорога поведет тебя к большим вершинам, на самую верхушку высокой горы. Нет, на вершину высокой-превысокой песчаной дюны в темную безлунную ночь.
– Я буду одна? – спросила я.
– Сложно сказать, – сказал он, пробегая пальцем по моему запястью и вверх по руке. – Хм-м-м, я вижу мужчину. Таинственного и красивого.
– Кто же он? – спросила я, вздрогнув от его прикосновения, легкого, как перышко.
– Кто он? – спросил Фрэнни, переворачиваясь на живот, и таинственные нотки в его голосе пропали. Он навис надо мной, покрывая шею поцелуями. – Я, конечно!
На следующее утро по дороге в Нью-Йорк я сияла от счастья. Мне нравилось чувствовать себя человеком, который может действовать импульсивно, нравилось, что я могла провести ночь с Фрэнни, не ожидая чего-то большего. Я чувствовала облегчение от того, что Энни сейчас на свадьбе в Торонто. Если бы она была дома, то потребовала бы рассказать ей все в деталях, а потом принялась бы строить всевозможные сценарии развития моего предполагаемого бурного романа.
Но к концу недели я начала терять самообладание. Трудно было сосредоточиться на работе. Я пыталась вернуться к этой прежней беззаботности, но не могла не думать о Фрэнни. Я постоянно проигрывала в голове его слова и задавалась вопросом, думает ли он обо мне, когда я не с ним. Не в силах удержаться, я то и дело представляла нас вместе – этакой творческой парой, такой, как Генри и Тилли.
Тот волшебный вечер и его завершение дарили мне определенную надежду. Нам хорошо было слышно, как вернувшиеся с ужина его родители зашли в дом и стали готовиться ко сну. Вниз мы спустились гораздо позже, прокравшись на цыпочках. Фрэнни погрузил мой велосипед в багажник старого фургона своей матери и довез меня до дома. Некоторое время мы стояли у автомобиля. Над большим дубом, который мои родители регулярно обрезали, чтобы не закрывать соседям вид на бухту, была видна луна. Фрэнни положил руки мне на плечи и крепко поцеловал.
– Скоро увидимся, – сказал он решительно, но позже меня вдруг осенило, что это прозвучало скорее как нежелание брать на себя какие-то обязательства.
Я уже была за своим рабочим столом, когда Малькольм вышел из своего кабинета в сопровождении бледного высокого парня с темными кудрявыми волосами и орлиным носом. Парень, кажется, был старше меня на пару лет, но движения делали его похожим на подростка. Он запихнул руки глубоко в карманы джинсов и прикусил губу. Не успел Малькольм что-то объяснить, как я уже поняла – судя по всему, это был тот самый Джереми Гранд, который написал роман о любви в колонии для прокаженных. Я еще не читала рукопись, но Малькольм говорил, что она понравилась ему с первых страниц. Он редко когда предлагает тут же печатать рукописи. Я встала с места, чтобы пожать Джереми руку, но он не стал вытаскивать руки из карманов. Он кивнул мне, как будто мы были уже знакомы.
С легким британским акцентом, который выдавал его происхождение (он был родом из Восточной Вирджинии), Малькольм