Пустота. Федор Кумарин
и трахаюсь, а во-вторых, кого ты тёлкой сейчас назвал? Это девушка, а не тёлка, гандон! Извинись перед ней.
– Пусть он уйдёт! – запищала из кабинки его «не тёлка, а девушка».
– Ты слышишь, тебя просят уйти! – крикнул Витя. – Извинись и уходи.
– Я уйду после того, как отолью, ясно тебе? – из принципа не сдавался я.– Данное место для этого и предназначено. А твоя тёлка может пока посидеть в кабинке и подождать. Или вы можете продолжить. Мне не так важно.
– Во-первых, я сказал тебе не называть её тёлкой! – гаркнул он. – Меня это бесит.
– Хорошо, твоя шкура… – начал я, но закончить фразу мне было не суждено.
Это был перебор, и я это понимал, но не смог удержаться, остановиться. Я никогда не останавливаюсь. Вытрёпываюсь до бесконечности и получаю по лицу. Дурак
Он подскочил ко мне, точно сайгак, и схватил меня за кофту.
– Чо ты сказал?! – вопил он. – Чо ты сказал, сука?
Он не бил меня. Просто хватал меня за кофту, растягивал, а я пытался увернуться, выворачивался, крутился, как мог. Скорее всего, это выглядело нелепо, но я же не Джеки Чан, чтобы уделать его на раз-два.
– Ты бы хоть футболку надел, – сказал ему я. – А то мы сейчас выглядим с тобой, как парочка гомосеков. Будто ты уже разделся и сейчас раздеваешь меня. Что люди подумают…
– Ты что, дофига шутник? – плевался он словами, прижав меня к стене. – Я тебе сейчас нос сломаю!
– Его уже ломали, – нагло улыбнулся я, – так что ещё один раз лишним не будет.
– Это видно, – сказал он. – У тебя на лице синяк ещё не до конца зажил. Сильно борзый? Но на девушку мою наезжать, за это ты, говнюк, должен ответить.
– Ты затянул со своей расплатой, каратель, – сказал я ему. – Что ты меня к стенке прижал? Делай уже что-нибудь… Или ты решил со своей тёлки на меня переключиться?
– Сука… – воскликнул он и, достав из кармана раскладной нож-бабочку, приставил его к моему горлу.
– Ещё слово, и я тебя прирежу, шутник, – покраснев, как помидор, промолвил он серьёзно, точно действительно намеревался меня убить.
Его глаза порозовели, вены выступили на лбу. Его рука чуть подрагивала. Но вся эта картина из романов Достоевского только насмешила меня.
– Успокойся, чувак, – сказал ему я, – будешь убивать меня из-за того, что как-то не так назвал твою тёлку?
– Да заткнись ты уже! – рявкнул он, сорвав голос. – Или я сейчас реально воткну тебе нож в горло.
– Окей, втыкай, – согласился я. – Только тебе же хуже. Я сдохну, мне всё равно, я всяко уже практически мёртв… Так что я даже не умру в полном смысле этого слова. А вот ты себя закопаешь. Сядешь в тюрьму за дебильное убийство в туалете, потеряешь свою мисс факультета, на которую дрочит половина универа, потеряешь родителей, тачку, даже товарища-псевдопоэта Артура, которому друг-убийца явно испортит репутацию. Так что убив меня, ты убиваешь только себя и никого больше…
– У тебя