Пустота. Федор Кумарин
разрезает мою кожу, она делает тройные тулупы, моя кровь вылетает фонтаном, ярким конфетти. Ты улыбаешься, радуешься, целуешь золотую медаль. Я умираю. Оценка – 6.0. Поздравляю! В тебе совсем нет пустоты.
Глава 2. Поэт
Пустота царила на улице. Шёл снег. Темнело. Я сидел в тихой, молчаливой комнате и слышал, как время пожирает меня. Я смотрел на экран компьютера, на пустой лист. Нет, я ничего не мог написать. Кроме графомании, ничего. Очень жаль. Я снова закрыл ноутбук и попытался собраться с мыслями. Сколько я так просидел? Час, два? Может, куда больше? Не знаю. Вдруг меня словно проткнули штыком. Я вспомнил про концерт Клыка. До него оставалось меньше часа. Нужно было идти. Зачем? Чтобы ещё раз почувствовать свою ничтожность? Чтобы ощутить ненависть… Может, я попросту утешаю себя… Говорю себе, что пока я растворён в злобе, я не погружаюсь в абсолютную пустоту, нахожусь в какой-то из её причудливых форм.
Я люблю ненавидеть таких, как Клык. Люблю чувствовать себя непризнанным, но сохранившим приверженность настоящему искусству. Наверное, я горжусь тем, что не являюсь Клыком… Нет, я не хотел бы быть популярной бездарностью. Насиловать искусство, стихи, поэзию с лицом знатока и сноба. Нет, уж лучше быть ничтожеством. Я не смог творить, я – бездарность, но у меня хотя бы хватает сил признаться в этом… У меня хватает сил перестать издеваться над поэзией… Ради искусства. Я хотя бы могу всё о себе понять и признать в себе неудачника. На это у меня есть смелость. У него нет. Он самоуверен, красив и популярен. Молодец, одним словом. Я ненавижу его. Мне нравится его ненавидеть. Вы скажите, это зависть, но нет. Он – обычный, себялюбивый, глупый мальчишка, абсолютно уверенный в своём таланте. Бездарность, которая называет себя поэтом. Настоящие поэты сидят в своих маленьких норках, корчатся от боли, пишут собственной кровью, выбрасывают чувства, боясь осуждения, боясь смеха и криков сухих, членистоногих людей. А такие, как Клык, ничего не боятся, они идеальны… Нет… Поэт не может быть идеальным. Он должен страдать, драться с собой, кричать. И только тогда из него может что-нибудь получится. Поэт – это либо робкий неудачник, либо ребёнок, для которого весь мир – только игра в Бога. Смешная и ироничная.
Я посмотрел в окно. Двор лежал под ногами мёртвым, раздавленным машиной голубем. Надо было спуститься, выйти, в который раз вспороть его серо-красное брюхо.
Машинки леденели. Одежда казалась тонкой, липкой плёнкой, в которую я медленно запаковывал себя. Было мерзко, я чувствовал тошноту. Мне не хотелось никуда идти, особенно на концерт Клыка, но я должен был. Я должен был ненавидеть, чтобы чувствовать жизнь. Это реанимация. Попытка привести себя в чувство. Может, со стороны это выглядят странно, но что же ещё мне остаётся?
Выйдя из квартиры в обшарпанный, грязный подъезд, в котором всегда воняло собаками, я услышал навязчивое жужжание лампочки, которое сливалось с отчуждённым завыванием зимнего ветра. Снег засыпал дома. Мороз пытался опрокинуть уродливые здания,