Пустота. Федор Кумарин
искупаться в сальных разговорах громкоголосой школоты. Это была стая из шести человек. Четыре парня и две девчонки. Всем на вид лет по 16—17. Девочки красивые. Одна – блондинка с каре, пухленькими губами, умным взглядом, в жёлтой кофточке, чёрных джинсах в обтяжку. Вторая – небольшого роста брюнетка в салатовых штанах и рубашке в бело-чёрную полоску. Она казалась более глупенькой и наивной, чем её подруга, однако в ней было что-то от Полины. Какая-то гордая, недостижимая красота.
Зачем они здесь? Две худенькие девочки, с покрасневшими от холода носиками. Б-р-р-р!
Парни были, впрочем, под стать им. Все взрослые, накаченные, причёсанные, вылизанные, чистомордые. За исключением одного, правда что. Рыжего маленького пацанёнка, у которого всё лицо было испачкано в крошках веснушек. Правда, орал он громче всех. Видимо, пытался компенсировать недостатки внешности харизмой. На вид он был помладше остальных года на три.
Вскоре назвали и мой номер. Я подошёл и случайно достал из кармана не только чек с номером заказа, но и визитку штаба Дровосецкого.
Взгляд кассирши сменился с устало-безразличного на подозрительно-недоверчивый с примесью возмущённого интереса.
Я попытался быстро убрать карточку в карман, но она её заметила. Сука. Я надеялся, что женщина из приличия промолчит и ничего у меня не спросит, но как же…
Протягивая мне горячую среднюю шаурму завёрнутую в салфетки, она спросила:
– Вы что, из этих?
– Вы имеете в виду геев? – шутливо спросил я. – Нет, что вы…
Не знаю, зачем я сказал это. Наверное, хотел посмеяться. Но шутка же глупая. Как всегда.
– Вы тоже волонтёр этого Дровосецкого, да?
– Нет, – обрубил я, но женщина не успокоилась.
– Ко мне только что подходил ваш волонтёр… – забубнила она. – Вон тот рыжий школьник, я его еле отсюда выгнала… Он говорил, что надо за вашего Дровосецкого голосовать, подписи ставить… Это интересно, знаете. Ну, что кто-то другой есть… Хотя чёрт его знает, откуда он вылез. Либерал вроде, демократ, но мы же их знаем, либералов. Всю страну развалили, а теперь пытаются вернуть доверие населения. Только кто в них поверит? У нас уже вообще никто ни в кого никогда не поверит. Люди лучше уж проголосуют за то, что есть… Так хоть живём помаленьку, а с либералами во власти что будет? Разворуют всё, развалят и уедут в свою Америку.
– А эти не уедут? – зачем-то спросил я.
– Ну эти, может, не в Америку поедут, а в Москву.
– А какая разница? – спросил я и, взяв шаурму, подошёл за стойку заполнять помойную яму своего желудка.
Шаурма быстро развалилась, расклеилась, разошлась по швам. Из неё потекла кровь, вместе с внутренностями и кишками. Шаурма пыталась что-то мне сказать, плевалась соусом, который все называют «обычным». На самом деле, это просто майонер. Обычный майонез.
Помидоры чуть кислили, капуста застревала в зубах, а жирный соус капал на пальцы. К концу