Киммерийское лето. Юрий Слепухин
что в этом смысле у тебя никаких проблем пока нет. А вот о том, чтобы стать человеком независимым духовно, человеком со своим собственным отношением к жизни, – об этом ты не думаешь.
– Интересно, как бы это я собирался стать художником, – возразил Андрей, – если бы у меня не было своего собственного отношения? Или скажем так – если бы я не понимал, что должен его иметь?
– Мы говорим о разных вещах. Ты хочешь сказать, что художник должен видеть окружающее по-своему, не так, как видят его другие? Я имею в виду не это. Просто, понимаешь ли, человек – неважно, кто он по профессии, – человек может быть внутренне независим, но может и подчиняться среде во всем – во вкусах, в мнениях, ну и так далее. Не скажу, что это такой уж криминал… в конце концов, так живут многие, даже люди вполне порядочные, – но это печально. Очень печально, сын. А начинается всегда с малого…
В фирменном магазине «Часы» их ждало разочарование: выбор мужских наручных часов оказался скудным, водонепроницаемых и противоударных не было вовсе, а продавщица, молоденькая и хорошенькая, пребывала в состоянии мрачнейшей меланхолии и едва цедила слова. Кирилл Андреевич поинтересовался, бывают ли вообще в продаже все эти прославленные рекламой шедевры отечественной часовой промышленности – сверхточные, сверхплоские, с автоматическим подзаводом и так далее.
– Бывают, но редко, – ледяным тоном объявила продавщица, глядя мимо него с отвращением.
– Ясно, – сказал Андрей, – их гонят на экспорт. Знаешь, давай не будем строить из себя снобов и купим хотя бы вот эти. В конце концов, от часов требуется одно: показывать время…
Татьяна Викторовна испытывала неловкость, листая альбом. Сын часто показывал ей свои рисунки, но другие, а этот полукарманного формата небольшой альбомчик был у него, вероятно, чем-то вроде записной книжки. Или даже дневника. Поэтому, строго говоря, ей не следовало сюда заглядывать, но она заглянула, увидела отличный, несколькими штрихами набросанный портрет уборщицы тети Вари и уже не могла остановиться.
Все-таки приятно лишний раз убедиться, что у тебя способный сын. Огромный, нелепый и несомненно способный. Может быть, даже талантливый. Она бережно переворачивала страницы, захватанные не очень чистыми пальцами, безжалостно исчирканные то карандашом, то фломастером, с какими-то непонятными, словно зашифрованными, короткими записями среди рисунков.
Рисунки были самые разнообразные. Фрагменты уличных сценок, кошка, подкрадывающаяся к голубю, дог на поводке – его часто можно видеть возле школы. Люди – идущие, сидящие, толкающие перед собой коляски, читающие на ходу. Инвалид на костылях, какой-то франт возле низкого, приплюснутого к земле автомобиля, еще машины, какие-то приборы и аппараты. Архитектурные мотивы – главным образом Замоскворечья – старая, времен Островского, купеческая усадьба, изящный особняк «Моспроекта» на Пятницкой, церковь святого Григория Кесарийского на Большой Полянке, колокольня церкви Всех Скорбящих, решетка Педагогической библиотеки. И, конечно, девушки – много девушек.
На