Проект «ХРОНО». За гранью реальности. ЛИХОБОР
побольше? И вообще, откуда вы взялись тут? Леса же кругом?
– Есть, как не быть, когда бежал, перелазил, метров сто отсюда овраг. Пасечник я, пасека моя в лесу, один живу. В часе ходьбы отсюда… – быстро и сумбурно затараторил Андреич.
– За помощью нужно ехать в правление, в Чернево, я мигом вернусь, у меня лошадь, мигом, часа за три обернусь. – Голос его дрожал, как и ноги, прошиб холодный пот, одолевало дурное предчувствие. Перед глазами стояло черное пистолетное дуло смотрящее в лицо, кресты на боку корабля, кровь и мертвый летчик лежащий у диска, свастика и эсэсовские руны на форме. Он вдруг почувствовал себя вновь мальчишкой в военные годы, как будто и не прошло с конца войны более тридцати лет, вся жизнь мгновенно прошла перед ним, знакомство с Верой. рождение детей.
– А вот этого делать не надо, не надо никуда ехать, никому ничего сообщать. – Пилот поправил на плече оружейный ремень и пошатнулся.
«Все… убьет ведь, точно убьет», – ноги Лопатина подкосились и он, впав в ступор, безвольно осел с остекленевшим взглядом у поваленного дерева.
Пришел в себя он от похлопывания по щекам. В лицо ему смотрели серые глаза парня в форме. Потом взгляд остановился на черепе с костями на знакомой с детства кепке с отложными полями и пуговицей спереди, единственным и страстным желанием было вынырнуть из этого кошмарного сна.
– Ну что вы, право слово, не бойтесь, мне нужна помощь, я вам ничего плохого не сделаю, возможно, даже буду полезен, а сейчас Василий Андреевич, вставайте, пожалуйста. Потащили в овраг вещи.
У них ушло с полчаса на перенос нескольких коробок и контейнеров. Скорее носил Лопатин, странный этот пилот, назвавшийся Юрием, еле ходил и становилось ему, судя про всему, только хуже. Овраг был не сильно широкий, но глубиной почти три метра с пологим восточный склоном и крутым западным. По дну бежал ручеек с мутной, красноватой от болотного железа водой. Когда они опустили последний контейнер в овраг, сели отдышаться. Новый лопатинский знакомый, обессилено откинулся на склон и прикрыл глаза. Дышал от хрипло, а лицо непроизвольно морщилось от боли.
Лопатин немного успокоился и решил, что пора, наконец, узнать, что и как. Пилот видимо почувствовал это и слабо улыбнулся, не открывая глаз.
– Спрашивай уже, – тихо произнес он слабым голосом.
– Ты это… немец что ли? – выдавил, наконец, Василий.
– Нет, русский… и отец русский, и деды, прадеды.
У Лопатина заметно отлегло от сердца, но пилот продолжал прерывистым шепотом
– Русский, Юрий Николаевич Кудашев, обершарфюрер СС, особое управление, «Зондербюро 13».
Андреич почувствовал, что начала болеть голова, да так сильно, что аж затошнило.
Кудашев будто почувствовал состояние мужика и, открыв глаза, недоумевающе посмотрел на него.
– Что это вас так перекорежило?
– Ты стало быть фашист?! А еще русский! Предатель значит! Этот… как его… власовец, да?
Лопатина, наконец, прорвало, он вскочил на ноги и стал кричать,