Иерусалимский синдром. Петр Альшевский
-0055-0069-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Последняя вечеря»
Два больших кресла, силуэт стола; слева-направо проходит Баллоне, выдувающий в трубу что-то относительно мерзкое; ему двадцать лет, он полон жизненной энергии, на нем длинный ультрамариновый балахон и широкополая ковбойская шляпа.
Подудев, Баллоне исчезает из вида.
В креслах сидят Джокетто и инспектор Луболо.
Джокетто – чуть меньше тридцати, небольшая бородка, небрежно наброшенный пиджак. Инспектор Луболо – сорок пять лет, тяжелая челюсть, едва заметная бородавка на правой щеке, темный поношенный костюм, никаких признаков величественности.
Джокетто. Как же он мне надоел. Вот ты, Инспектор, мужик неглупый…
Луболо. Серьезно?
Джокетто. По сводкам общественного мнения.
Луболо. Продолжай.
Джокетто. Ну, так вот… О чем я говорил?
Луболо. О том, что я неглупый мужик.
Джокетто. Да ладно. А если без шуток?
Луболо. Что-то насчет Баллоне.
Джокетто. Точно. Как ты думаешь, зачем Вольтуччи его пригласил?
Луболо. Не знаю. Захотел, наверное.
Джокетто. Может это как-то связано с нашими танцами?
Луболо. Может, и связано. Не мешало бы за стол. Или пока покурим?
Джокетто. Каждый свои.
Луболо. Каждый свои.
Какое-то время сосредоточенно курят.
Джокетто. У тебя с ней что-нибудь было?
Луболо. С кем, с ней?
Джокетто. С ней.
Луболо. Ах, с ней… Не буду тебя врать – практически ничего.
Джокетто. Слава богу. Слава богу, слава богу, слава богу: раз тридцать повторишь и никакого смысла не останется.
Из глубины выходит Вольтуччи – возраст ближе к шестидесяти, полосатая рубашка с широким галстуком, высокий лоб, вымученная улыбка.
Вольтуччи. Почему еще не за столом?
Джокетто. Ты, Вольтуччи, конечно, большой человек и великий слагатель, но с логикой у тебя определенные перебои. Что нам там делать?
Вольтуччи. Что и положено за столом. Сидеть.
Луболо. Просто так нам сидеть неинтересно. Особенно за твоим столом.
Вольтуччи. Ну, почему просто так. К вашему сведению, на этом столе есть кое-какой графин.
Луболо. Неправда. Нет там никакого графина. Я проверял.
Вольтуччи. Странный вы человек, инспектор. Когда вы проверяли, его действительно там не было. И не могло быть. Я совсем недавно его туда поставил.
Луболо. Хитро… А с чем у тебя он, графин этот?
Вольтуччи. Со всем самым лучшим. Крепость небольшая, но головы замутит не хуже, чем если бы на нее рухнула железобетонная стена. С целым выводком сидевших на ней каменных птиц.
Джокетто. Тогда чего мы ждем?
Вольтуччи. Одну мою знакомую.
Джокетто. Да пес с ней, Вольтуччи, она потом подключится. Еще не хватало, чтобы мы, трое взрослых лбов, отхлебывали из-за нее лишь глазами – смотрели на твой графин и мысленно набирались. Для меня данный вариант неприемлем. Я гость, ты хозяин, вино твое, но я гость – мне хочется выпить. По-настоящему выпить. Реально.
Вольтуччи. Я уже начинаю волноваться. Да и не начинаю – волнуюсь: уже полчаса и самым серьезным образом. Сами знаете, как сейчас на улицах.
Луболо. На улицах сейчас мокро.
Откуда-то из глубины еле слышно доносится радио.
Вольтуччи. Дорогая, сделай погромче!
Джокетто. Зачем ты так мягок со своей служанкой?
Вольтуччи. Ничего не могу с собой поделать. Чертово воспитание.
В этот момент радио начинает звучать громче.
……..Не поддавайтесь панике! Ответственный министр заявляет, что последние неудачи регулярных частей носят временный характер. Перелом не за горами. Силы пришельцев не беспредельны. Сохраняйте спокойствие. Да поможет нам Бог!
Джокетто. Он поможет…
Вольтуччи. Прошу всех к столу!
Луболо. А как же твоя знакомая?
Вольтуччи. Я думаю, она нас простит. Больно сильно кушать хочется. Прошу!
Вольтуччи, затем Джокетто и Луболо, присаживаются за прямоугольный стол, за которым стоят пять стульев. По одному у изголовья и три на длинной стороне.
Луболо и Джокетто садятся друг против друга, Вольтуччи посередине длинной стороны.
Вольтуччи. Кому подать салфетки?
Джокетто. Зачем?
Вольтуччи. На колени положите.
Джокетто. Я бы с большей радостью положил на колени горячую молодую женщину. Рассказал бы ей какую-нибудь чувственную мерзость и руками… да,