Страницы зеркал. Вилен Виленович Тимирязев
прошли в дом, в прихожей было довольно темно, но запахи резко контрастировали с тем, что я ожидал от подобного рода жилья. Вместо прогорклого жира, керосина и угольного дыма дом был наполнен ароматом восточных курений, какими-то явно нездешними растениями. Легкий звон колокольчиков сопровождал насвистывание птиц.
Поднявшаяся с кресла хозяйка вполне гармонировала со своим жилищем. На ней был золоченый халат, покрытый какими-то немыслимыми орнаментами и длиннохвостыми сине-зелеными птицами. На шее висело ожерелье из крупного жемчуга, возможно, фальшивого, на голове платок, лицо украшал вычурно-яркий макияж. По возрасту – около 50. На местную пейзанку никак не походила.
Кажется, они с Рональдом и правда были хорошо знакомы, возможно, даже ближе, чем просто приятели. Они обнялись искренне, пару комментариев на тему, как мы доехали, расспросов о том, как дела, не было, видимо, встречались недавно. Потом ее взгляд прошелся по мне, изучающе, как-то вглубь.
– Это N. Я попрошу приютить его на время.
После этого они перешли на какой-то неевропейский язык, который показался мне смутно знакомым, но никаких выводов относительно его происхождения я сделать не смог. Вероятно, рассказывалась моя история и, возможно, были какие-то указания, что со мной делать дальше. Оставалось надеяться, что пребывание мое не окажется столь же скоротечным и негостеприимным, как у Анны.
Препоручив таким образом меня новой хозяйке, Рональд вручил ей два увесистых свертка, прокомментировав это на том же непонятном языке, и стал собираться сославшись на необходимость вернуться засветло. На прощание пожал мне руку и уже в дверях, полуобернувшись, произнес:
– Не делайте больше ошибок, милый N.
На этом мы остались вдвоем.
– Рената, – представилась она.
Я кивнул, называть свое имя смысла не было, Рональд произнес его несколько раз за время короткого общения.
– Идемте.
Она жестом указала на дверь, ведущую в, как оказалось, некое подобие кабинета. Книжные полки были заставлены очень старыми, если не сказать древними, книгами, пузырьками, пробирками, чашечками, банками. Сильно пахло травами и какой-то химией.
– Присаживайтесь.
Я опустился в мягкое кресло, облачко пыли поднялось и стало вращаться в луче света, падающем из узкого высокого окна. Большая часть помещения была в полумраке.
– Я понимаю, что Вы устали, но, полагаю, для Вашей же пользы будет немного заняться делом. Взгляните сюда.
Она достала из ящика какой-то блестящий медальон. Крутанула его и поднесла почти к моему лицу. Луч света отражался от золотистой поверхности (кажется, это была монета) и яркими вспышками бил в глаза. Это было неприятно, я перевел взгляд на вращающийся поток пыли, струи обтекали друг друга не перемешиваясь, в какой-то момент уплотняясь в более темные облака…
…облака висели сплошной пеленой над Кафедральным собором. Я уже немного опаздывал на занятия, вызванное этим раздражение переносилось