Dominium Mundi. Властитель мира. Франсуа Баранже
Петр впал в настоящий транс. От обилия картинных жестов с него лил пот, речь стала прерывистой, будто требовала от него огромных усилий. Загипнотизированное его мистической аурой, собрание завороженно внимало его горячим призывам. Танкред бросил взгляд на братьев Турнэ и увидел, что они тоже впились глазами в проповедника. Спросил себя, почему же он сам не впадает в экстаз от того, что слышит, почему его не отпускает легкое беспокойство, мешая полностью включиться в это коллективное причащение.
– Всем, кто отправится в путь и умрет в дороге или же лишится жизни в сражении с язычниками, будет даровано отпущение грехов. Властью, полученной от самого Господа, я даю его всем участвующим в этом походе. Какой позор, если народ столь презренный, столь низменный, раб демонов, возьмет верх над нацией, которая следует стезе Господней и почитает себя христианской! Идите же в бой против неверных – бой, достойный участия в нем и неизбежно ведущий к победе. Будьте отныне рыцарями Христа! Бейтесь за правое дело против варваров и получите вашу вечную награду! Что же до неимущих, обездоленных и бесшипников, тех, кто изнурял себя в ущерб телу и душе, они будут трудиться во имя двойной чести и награды. На Земле они были печальны и бедны, там они будут веселы и богаты. Все вы были здесь слугами Всевышнего; там вы станете Его друзьями!
Речь была встречена долгими и бурными приветственными возгласами. Собравшиеся ликовали и кричали «виват». Некоторые плакали от радости. Одни падали на колени и судорожно сжимали ладони в страстной молитве, другие, воздевая руки, заклинали Вседержителя даровать успех походу.
Все еще задыхаясь, Петр Пустынник обвел толпу медленным взором, его пламенеющие зрачки выхватывали то одно лицо, то другое. Танкред обратил внимание, что кое-кто, в стремлении как можно дольше оставаться в луче его глаз, почти неуловимо перемещается, следуя за взглядом проповедника, отчего в толпе как будто образовывались волны. От этого возникало поразительное ощущение, как если бы Петру удавалось чисто физически внушать свою волю, увлекая людей одной только силой своего взгляда.
Однако Танкред никак не мог избавиться от тягостного чувства внутреннего дискомфорта, упорно мучившего его с самого начала, причем до такой степени, что ему становилось неловко перед окружающими, которые всеми доступными способами проявляли свой энтузиазм. Напрасно кто-то, желая поделиться радостью, дружески хлопал его по плечу: Танкред держался отстраненно. Бросив взгляд в сторону Энгельберта, он увидел, что тот хоть и выглядит более-менее спокойным, но растроган проповедью до слез, а Льето, захваченный всеобщей эйфорией, выражал свой восторг, крича и свистя вместе со всеми остальными.
Трифорий[33] в верхней части собора был пуст, потому что власти предержащие решили, что слишком опасно было бы запустить сюда толпу, желающую послушать проповедь. Излишне разгорячившиеся люди могли бы, перегнувшись через балюстраду, свалиться вниз.
Однако