Мотылек. Анна Владимировна Рожкова
Максима прогулка с отцом была тяжкой повинностью – они всегда шли в один и тот же парк. Максим помнил, как он семенил рядом с отцом, приноравливаясь под его широкий шаг.
– Как дела в школе? – задавал стандартный вопрос отец.
– Нормально, – вздыхал Максим, уныло тащась рядом. С отцом ему было скучно, неинтересно, да и просто невыносимо. Он всегда невольно сравнивал его с яркой и цветущей Евой, с которой они так весело проводили время, и сравнение было не в пользу отца. Ева была ужасная выдумщица. Она могла, например, готовить ужин и вдруг резко повернуться и, заговорщицки подмигнув, бросить:
– А пошли в кино.
Ужин был забыт, они вскакивали, быстро собирались и бежали в кинотеатр. Максим Еву просто обожал. Она была для него эталоном. Эталоном элегантности, вкуса и женской красоты.
С отцом весело не было никогда – всегда какой-то удрученный, понурый, в больших черепаховых очках (когда Максим был маленьким, и мама читала ему «Золотой ключик», черепаха Тортилла напоминала ему отца, вот почему он прозвал их черепаховыми), в коричневом костюме, фетровой шляпе и с потертым чемоданчиком в руке – даже его сутулая фигура наводила тоску. Отец работал бухгалтером на заводе и у него был, как он сам выражался, математический склад ума.
Ева, же, наоборот, была натурой творческой – преподавала музыку в музыкальной школе. Она прекрасно играла на пианино, на гитаре и, видимо, Максим осознал это, когда вырос, на нервах окружавших ее мужчин. Максим любил слушать, как она играет, особенно тихими зимними вечерами, когда они оставались на кухне вдвоем. На улице тихо падал снег, заглушая все звуки, в окно билась ветка ели, просясь внутрь отогреться, фонарь тускло освещал безлюдный двор. Для Максима, маленького мальчика, это было некое таинство. Ева доставала гитару, садилась на стул и, ударив по струнам удивительно сильными пальцами, начинала тихо петь, обязательно какую-то грустную песню. Максим садился напротив и, как завороженный, слушал, не сводя с матери восхищенных глаз.
Именно Ева привила Максиму любовь к музыке. Вместо сказок на ночь она рассказывала ему биографии великих музыкантов и композиторов. Максим особенно любил историю Моцарта. Его жизнь казалась каким-то детективом – слава, достаток и вдруг такая нелепая смерть.
В общем-то, будущая деятельность Максима уже была предрешена. Он не мыслил себя без музыки, она захватывала его, уносила в воображаемые дали, приоткрывала дверь в сказочный мир, в котором каждый ребенок мечтает побывать.
Бабушка перестала общаться с Евой именно по этой причине.
– Ева, – говорила она своим зычным голосом, – ну как ты можешь? Ты что, хочешь, чтобы мальчик влачил такое же жалкое существование, как и ты? Ну, сама подумай, какое будущее его ждет?
Но Ева не слушала – только звенел ее переливчатый смех.
– Мам, – отвечала она, – ну, прекрати. Ему всего семь лет. Он вырастет и сам решит, кем ему быть.
– Ева, – гремела бабушка, – твое легкомыслие тебя убьет, попомнишь мои слова. Она