Красное на красном. Вера Камша
невозможным. Талигойцы из вежливости помочили руки в чашах с пахнущей розами водой, отерли их тонким неподрубленным полотном[25] и, предшествуемые толстяком, проследовали за плотный занавес, отделявший «Оранжевую луну» от обиталища достославного Жаймиоля. В нос пахнуло странным, ни на что не похожим запахом, исходящим от выставленных в ряд четырехглавых бронзовых курильниц, и Эпинэ едва удержался от того, чтоб присвистнуть – толстощекий гоган не преувеличивал – происходило что-то очень важное и очень странное.
Даже в дни относительного благополучия Робер никогда не бывал на защищенной половине гоганского дома[26]. Единственными негоганами, проникавшими в святая святых богатейших купцов и ростовщиков Багряных и Золотых земель, были воры, да и то самые отчаянные. Про то, как гоганы находят своих обидчиков, ходили рассказы столь страшные и нелепые, что приходилось верить в их достоверность – придумать подобное было невозможно. Альдо и Робер славились своей смелостью, но даже им стало не по себе. От них явно чего-то хотели, и отказаться от предложенной чести будет, мягко говоря, трудно.
Вымощенный желтыми и черными плитками коридор вел вверх – гоганы не признают лестниц, а внутренние двери запирают лишь в какие-то там особенные ночи. Курильницы исчезли, значит, они уже в сердце дома.
Коридор уткнулся в очередной занавес, и сопровождающий остановился.
– Блистательных ждут здесь. Не мне, ничтожному, переступать этот порог. Да пребудет над могучими и мудрыми длань Кабиоха[27].
Эпинэ, несколько невежливо отстранив принца, вошел первым. На всякий случай. В Агарисе поговаривали, что первый чужак, вошедший в гоганское обиталище, умрет раньше, чем второй. Кто бы ни сидел за занавеской, маршал не позволит ему причинить вред Альдо! Только вот там никто не сидел.
Комната, в которой оказался Робер, была совершенно круглой. В нее вели четыре двери, но привычных талигойцу окон не было. Днем свет проникал через отверстия в потолке, но сейчас на улице было темно, и гоганы зажгли массивные масляные лампы.
Вновь повеяло благовониями, но запах был слабее и не столь резок, как в первом из коридоров. Посредине комнаты тускло мерцала металлическая пирамида, что подтверждало правдивость агарисских воров. Неужели золото?! Или все же позолоченная медь или бронза?
Занавес на одной из дверей был раздвинут, и Робер счел это приглашением. Если первый зал не имел углов, то во втором их было в избытке, а место пирамиды занимал огромный заставленный яствами стол, за которым расположились пятеро пожилых гоганов в желто-черных балахонах[28] и один в желтом. Это зрелище окончательно лишило Робера аппетита – Святейшего Эсперадора и магнусов[29] будущий герцог Эпинэ видел, хоть и издали, а старейшину гоганов Золотых земель – нет, хотя слышал про достославного
Вера гоганов запрещает прикасаться иглой к простыням и полотенцам.
Гоганы живут очень замкнуто, люди другой веры допускаются лишь на деловую половину дома, отделенную от занимаемой хозяевами коридором, в котором воскуривают особую смесь из освещенных благовоний, позволяющую сохранить чистоту.
Так гоганы называют Бога-Родителя, которому в эсператизме соответствует Создатель.
Гоганы, покидая свое жилище, одеваются по обычаям страны, в которой живут, но дома носят национальные одеяния. Глава общины носит одеяние желтого цвета, шестнадцать самых уважаемых гоганов – желто-черные. Остальные взрослые мужчины ходят в черном неподшитом одеянии с желтой полосой понизу.
Магнус – титул главы одного из семи основных эсператистских орденов.