Мотылек в бамбуковой листве. Ян Михайлович Ворожцов
мотнул головой:
– А-а, это! Творчество народное, мерзопакость всякая, а ко мне, между прочим, сын в гости наведывается! Вот я и не хочу, чтобы он лишний раз в человечестве разочаровывался.
– В жизни у него, наверно, разочарований за глаза хватит.
– Глеба жизнь – не моя.
– Это верно, и долги отцовские, я так понимаю – ваши.
Акстафой повернулся к Ламасову и уронил голову в плечи.
– Давайте-ка мы, Алексей, признаемся – смелее!
– Не в чем мне признаваться!
– Что вы, в самом деле, как дите малое, мы оба знаем, что там написано было – или мне у вас шпатель взять да соскрести, отколупать труды ваши, вот там и поглядим… или же вы мне, как человек человеку поможете, время общее сэкономите?
Акстафой процедил сквозь зубы:
– Откуда узнали?
– А я к Ефремову чуть больше двух недель назад наведывался и ненароком, невольно, но прочитал… творчество народное – так что от меня увиливать было изначально бессмысленно!
Акстафой слез с табуретки, сел, уперся локтем в столешницу и курил, по-женски как-то, медленно перебросив ногу на ногу.
– Мне-то казалось, что мы с вами, Алексей, начистоту будем разговаривать, что я вам, как милиционер, доверие внушаю.
Акстафой промолчал.
– Давно написали-то?
– С полмесяца как или больше… ближе к концу ноября, что ли.
– Долго у вас руки доходили… чего ж щас-то спохватились?
– Рябчиков, хозяин квартиры, интересовался, почему я плату просрочил, я и подумал, не дай Бог он нагрянет, два плюс два сложит и живо сообразит, а мне потом – расхлебывай зазря!
Ламасов, позабавленный нахальством, покачал головой:
– Кто надпись-то написал?
– Кто-кто… дед Пехто и бабка с пистолетом.
– Они и Ефремова убили?
– Вот уж увольте, – Акстафой сунул в рот сигарету и раскинул руки, – а кто Ефремова убил – один Бог знает.
– И убийца.
– И он, вот его и ищите – у него спросите.
– Найдем-найдем. Так кто надпись написал?
– Поп, наверное.
– Какой-такой поп?
– У которого собака была.
Ламасов сухо ухмыльнулся:
– У вас тут, под носом, понимаете ли, человека застрелили насмерть, а вы со мной в ухищрения, в каламбуры играете.
– Шок у меня… а так расслабляюсь.
– А теперь давайте-ка посерьезнеем.
– Если серьезно – то я понятия не имею.
– Вы у скольких человек одалживались?
Акстафой неприятно, скрипуче посмеялся:
– Проще перечислить, у кого я не одалживался.
Ламасов наблюдал за Акстафоем, чей взгляд блуждал по кухне. Ламасов поднял ладонь и звучно хлопнул по столу.
– АКСТАФОЙ, ДОЛГ ВЕРНИ – А ТО ХУДО СДЕЛАЕМ!
Акстафой вздрогнул от неожиданности.
– Вот такие слова я запомнил. А вы тут плаваете, значитца, спите наяву, в облаках витаете, как школьник нерадивый на уроке алгебры, так сказать, сосредоточьтесь, Алексей! Давайте-ка, по хлопку в ладоши вы мне начнете