Холод и яд. Виктория Мьюд
глазами всё ещё мелькали картинки обыска. А вместе с ними подкатывало осознание, что на их головы свалилась беда. Артём всегда с готовностью делил беды с друзьями пополам, помогал им всеми силами. Они должны были сделать так же, вот только… Как они могли помочь? В душе всё свернулось от осознания безысходности и неправильности ситуации, колючие слёзы подступили к глазам. Сдерживать их становилось всё труднее и труднее. Варя вжалась ладонями в лоб и тихонько всхлипнула.
– Варь, ты чего? – с заботой и тревогой коснулся её плеча Фил.
От этого нежного касания стало как будто легче, и Варя беззвучно выдохнула, проглотила слёзы: она не одна. Их, как минимум, двое (да и Машка с Виктором едва ли останутся в стороне), они вместе. Им надо разделить беду на всех, как они делали всегда. Варя опустила ладони на парту и невзначай скользнула пальцами по руке Фила, ощутив шарик шрама между большим и указательным пальцами. А потом выдохнула, как приговор:
– У Артёма нашли наркоту…
– Чего-о-о? – взвился Фил.
На этот тихий вопль мгновенно отреагировали и Виктор, и Машка. Маша швырнула ручку, резко поворачиваясь. Виктор захлопнул задачник и медленно обернулся. Варя шёпотом, по слогам, рассказала всем о пакетике наркотиков в рюкзаке Артёма.
Фил тихо ругнулся, и по классу невольно покатились шёпотом сплетни и предположения. Варя, накинув на плечи пиджак Артёма, осуждающе покачала головой. Наверное, стоило рассказать обо всём позже, но держать в себе было тяжело. Ведь их Артём, рассудительный и правильный Артём, совершенно не сочетался с этим злосчастным пакетиком порошка. Наркотики и Тёма сочетались так же, как снег и Сахара – вероятность один к миллиону; невероятно, но факт.
А факт, как известно, вещь очень упрямая. И опровергнуть его можно только другим фактом, более весомым и серьёзным. Такого не было ни у кого.
– Это точно? – убито переспросил Фил.
Варя проигнорировала. Она понимала сомнение Фила: если бы ей такое кто-нибудь сказал, она бы тоже не поверила. Да и сейчас не хотела верить своим глазам, хотела надеяться, что всё это ложь. Чья-то глупая шутка или постановка. «Это как раз постановка, – поджала прокушенную губу, – этих ментов!»
Тихое шуршание голосов в классе разбивал треск часов и хруст клавиатуры под ногтями с бордовым зимним маникюром. Янина Сергеевна писала отчёт медленно, то и дело хмурясь и качая головой. Ей, скорее всего, тоже не верилось, что её ученик, в которого она не только знания на дополнительных занятиях вкладывала, но и душу, оказался связан с преступностью. Да никто в классе не должен был верить, что Артём Родионов, лучший командир класса, верный друг и просто хороший одноклассник, ответственный, собранный, притягивающий к себе людей, как фонарь мотыльков, вдруг торговал наркотиками. Однако сомнения всё-таки вспыхивали («Ну у него всегда ведь можно было в долг стрельнуть»; «Да он бы нам предложил, ты дурак?») и, подобно детской игре «Море волнуется», внезапно замирали на полуслове. Обрывались. Таяли в тишине.
Фил,