Эфемерия. Алеся Троицкая
хорошо… Когда умиротворяющие видения заполнили сознание, все мирское отошло на второй план. На душе словно разлили мед, и я окончательно успокоилась.
Я забыла и о неприятном типе, дышавшем мне в спину, словно запыхавшийся ротвейлер, и о девушке, смущающей своей обнаженной грудью, и об измученных и хныкающих в толпе детях. Я даже перестала ждать отряд полиции, который разгонит этих сектантов и отвезет меня домой. Я отключилась от реальности.
Затуманенным взором я уловила движение. С платформ, на которых были высажены цветы, спрыгнули мужчины, обмазанные глиной. Под мерно текущую речь они начали вторгаться в толпу, выборочно уводя девушек и парней на платформы.
И я поняла: вот оно, снизошедшее благословение! Мне стало ужасно завидно, и я тоже захотела быть избранной, не важно, куда и зачем. Главное − поближе к успокаивающему голосу, к этим высоким, таинственным богам…
Не ведая, что творю, я подняла руку и запрыгала, пытаясь привлечь к себе внимание. Искоса глянула на полуобнаженную девицу, прыгающую рядом, и меня озарило: идея оголить грудь не лишена смысла!
Но не успела я претворить в жизнь задуманное, спустив с плеча лишь одну бретельку, как мой рот накрыла жёсткая рука, а тело грубо притиснули к другому телу, на корню пресекая не только попытку выделиться и стать избранной, но и пошевелиться.
Я беззвучно закричала, яростно вырываясь. Попыталась укусить наглеца, отдавила ему ногу, но тщетно. Тогда я пнула стоящего рядом парня, надеясь на его помощь, но тот даже не обернулся. Надежда оставалась лишь на людей в масках: возможно, они заметят творящуюся несправедливость и спасут меня.
Но чужая ладонь поднялась чуть выше и перекрыла нос, затыкая меня окончательно.
Извиваясь ужом, я чудом высвободила руку и стала исступленно царапать мужскую ладонь. Но она не сдвинулась ни на миллиметр, продолжая лишать меня кислорода и жизни. Голова наполнилась ватой, легкие горели в огне, и вот я уже без чувств осела на землю.
– А я вас предупреждал, мисс Воронина…
***
Эта фраза еще долго, словно с заезженной пластинки, звучала в моем отравленном мозгу.
Я резко открыла глаза и села, путаясь в пододеяльнике. Вжалась в стену, все еще чувствуя жесткую ладонь на своем лице.
– Вареник?
Я сощурилась, с трудом узнавая силуэт сонного и заполошенного Демьяна, который выпрыгнул на шум из своей комнаты, словно черт из табакерки.
– Вареник, что случилось? – Он споткнулся о лежащие на полу блины для штанги и тихо выругался, но героически добрался до моей кровати и включил настольную лампу.
Едва не ослепнув от внезапного потока света, я оглядела нашу еще не обжитую двушку. В углу громоздились неразобранные вещи, везде валялся спортивный инвентарь – что поделать, мой друг никогда не отличался любовью к порядку. Тряхнув головой, я вылезла из постели, подошла к окну и увидела с высоты пятого этажа не странную улицу, заполненную беснующейся толпой, а полупустую