Человек-Паук. Майлз Моралес. Крылья ярости. Бриттни Моррис
хорошего в жизни не видел с момента, как его «Браунс» выиграли в Суперкубке.
Повисает долгая пауза, а потом бабуля говорит:
– А выигрывали они в последний раз, когда я еще на лошади в Мемфис ездила.
– Что-что? – спрашивает мама. – На лошади? Правда?
– Рио, ты такая простофиля, вся в отца, – смеется бабушка, а мы с Ганке улыбаемся ей.
– Не простофиля, – с улыбкой отвечает мама. – Просто я тебе обычно верю.
– Ой, не пререкайся со мной тут, – шутливо осекает ее бабуля. – Лучше помоги убрать коробки от пиццы.
– Жаль, не смогу помочь, – говорит Ганке, закидывая на спину рюкзак и направляясь к двери. – Надо бежать. Майлз, хочешь, заодно возьму твои вещи?
– Это же целая коробка! Зачем тебе тащить ее в метро? – спрашивает мама. – Не лучшая идея. А если это опасно? Вдруг тебя ограбят!
– Миссис Моралес, – проговаривает Ганке с самым утонченным британским выговором, на который способен. – Я боролся против страшных ветров, брел в ужасных туманах, проносил тяжелейшие ноши сквозь бури, град и козни врагов. Доберусь.
– Ладно, ладно, милорд, как пожелаете, – соглашаюсь я. – Сейчас принесу.
– Так затейливо меня еще не благодарили, – весело откликается Ганке, а я уже тороплюсь в мамину комнату.
В конце коридора я стараюсь нащупать выключатель, затем открываю комнату, захожу, и меня сразу охватывает странное чувство.
Здесь стоит вся мебель из маминой комнаты: кровать, тумбочка, шкаф. На кровати разбросана одежда. Но это не ее комната. В ее на стене, прямо под окном, было таинственное пятно. На батарее у шкафа от перепадов температуры остались полосы. Дерево, выросшее во дворе за окном, царапало стекла, потому что, как говорила мама, «городские службы летом совсем не торопятся приводить растительность в порядок».
Я вздыхаю. Каким бы чужим ни казалось это место, я живу здесь. Когда я говорю Ганке, что поеду домой на выходные, я имею в виду этот дом, а не Бруклин. Так что лучше бы мне привыкнуть.
Как знать, может, и стоит погулять по окрестностям, вдруг станет лучше.
Я нахожу у шкафа нужную коробку, наклоняюсь и поднимаю ее. Эта немного полегче, чем другая, поэтому Ганке не должно быть с ней тяжело в метро. Она, кстати, еще и сравнительно небольшая. Возвращаюсь в комнату. Ганке смотрит телевизор, оперевшись на входную дверь.
– Вот коробка. Спасибо большое. Ты мне очень помог.
– Да не за что, – отвечает Ганке, забирая вещи. Ему явно неудобно, но он старается этого не показывать. В глубине души мне хочется остановить время, схватить коробку и на паутине быстро добраться до Бруклина – это займет меньше получаса. И вообще, нечестно заставлять Ганке идти с ношей по лестнице, по улицам, потом снова по лестнице, заходить в метро, выковыривать одной рукой проездной, тащить ее в вагон, потом пересаживаться на другой поезд, снова идти по лестнице и по улицам. Наверное, именно это имел в виду Питер, когда говорил, как сложно держать свои суперспособности в тайне.
И вот я с балкона