Выйти замуж. Наталья Нестерова
с его точки зрения, как проститься с этим самым человечеством. Он давал список лекарств, «которые можно принять на ночь», и их дозы, нарисовал чертеж, как вязать веревку, чтобы наверняка повеситься. В конце кандидат признавался, что все эти исследования проводил во время приступов суицидальности, подобных Люсиному, но они, как правило, проходили во время научного поиска.
Это письмо нагнало на Люсю страху, и она легла спать с Димкой. «Где же эти идиоты взяли мой адрес?» – терзалась она.
На следующий день Люся взяла письма на работу, чтобы показать подружке Валентине и посоветоваться. Но так и не вытащила конверты из сумки – неловко было признаться, что ей ни с того ни с сего пишут какие-то умалишенные.
Вечером ее ждали еще семь писем. Сжав руку хныкающего Димки, она с опаской вошла в квартиру и проверила имущество. Если знают адрес, то и влезть могут! Люся чувствовала себя мышью, которую накрыли стеклянной банкой.
Два письма были от мужиков, желавших завести с ней амурные отношения. Один настойчиво подчеркивал серьезность намерений, другой – предупреждал об их невозможности. И оба просили прислать фото, измерить рост, бюст, талию.
– Фигу вам! – заявила Люся и показала кукиш холодильнику.
Следующее письмо прислал ветеран из Омска. Языком выступления на пионерской линейке он рассказывал о своем участии в войне и в восстановлении народного хозяйства. Ветеран стыдил Люсю непонятно за что и призывал читать писателя Николая Островского, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
У Люси навернулись слезы. Не оттого, что свои двадцать два она считала бесцельно прожитыми, а от недоумения и обиды: за что на нее навалились?
Еще одно письмо было от студента философского факультета МГУ. О смысле жизни, как он трактуется великими умами прошлого и понимается в примитивно-бытовом восприятии. Люся смысла жизни никогда не искала. Своею она была недовольна, но не настолько, чтобы с нею покончить. А корреспонденты настойчиво уличали Люсю в желании свести с нею, с жизнью, счеты.
Отбросьте хмурое настроение, – уговаривала добрая душа из Крыма, – радуйтесь каждому прожитому дню, весне и осени, солнцу и снегу. Вы – часть мироздания и не вправе распоряжаться данным вам свыше.
Примерно об этом же, но с упоминанием Бога через слово писали члены какой-то секты и предлагали вступить в их ряды.
Восьмиклассница из Ленинграда что-то, видно, перепутала и на двух листах в клетку убеждала Люсю, что надо жить, чтобы есть, а не есть, чтобы жить. И для этого, мол, мужества требуется больше.
Как всякий здоровый человек, поесть Люся любила, но без мужества, а чтобы вкусно было.
Письма продолжали приходить. Каждый день Люся брела к почтовому ящику, как на заклание, надеясь, что ее помилуют, перестанут писать. Но не тут-то было! В неурожайный день она вынимала конвертов пять, а когда корреспонденты подналегали, то и полтора десятка. И чем больше они