Вовка детдомовец. Валерий Лодвиков
вину на покатых плечах.
– Ну зачем так огульно, а вдруг это порядочный человек, – стыдил я друга.
– Нет, я их нутром чую, другой бы огрызнулся, а этот сразу слинял.
Хотя были о осечки, когда здоровый и наглый попадался, то выходили на улицу. Вовка, не дожидаясь отпора, одним ударом кулака сбивал мужика с ног или поддевал на свой калган; не было случая, чтобы народного мстителя избивали.
– И откуда у тебя столько ненависти к сытым? – спрашивал я, хотя в душе поддерживал его.
– Всё оттуда – из детдома: наше начальство со склада мешками тащило, а мы с голоду пухли, – с неохотой отвечал он.
– Но ведь мир не переделаешь, всегда были и будут такие как мы и вот те с отвисшими животами.
– Однако, не дурак же я, все понимаю, но как вижу таких – трясет от несправедливости.
– Тогда учись, новые профессии осваивай, глядишь, на ноги встанешь, свой дом заимеешь и крепкую семью, а детство и у меня было голодным, как раз выпало на военные годы.
– Эх, голова у меня не такая светлая, дурь всякая лезет, да и не знаю, как дальше жить.
– Ты нуждаешься в дружеском совете?
– Да, про тот главный путь, о чем все говорят.
– Давать советы, Вова, неблагодарное дело; ведь у каждого свой мир, своя мера добра и зла, черты характера и прочее…
– Ты же определился, вот и поделись опытом.
– Я, Вова, убежал из дома в неполных 17 лет из-за издевательств отчима и равнодушия матери; ну и нахлебался здесь в Перми обретенной свободы; голодал, мерз, однако, не жалею и не плачу, я понял: человек – вершитель своей судьбы, кузнец своего счастья; добьёшься всего – будешь уважать себя, вот как раз в этом и есть вся сила мужика.
– Очень похоже на мои думки, только словами выразить не могу, все детдомовское так и прет из меня.
– Не переживай, мы все вылезли из советской подворотни; маршировали строем в красных галстуках под барабан, одежка плохонькая, еда абы как не умереть, поэтому и знаем почем фунт лиха, цена слова и дела – копейка.
– Я не лезу в политику, мне плевать на тех, кто «наверху», как и им на нас работяг.
– И все же мы вынуждены идти по их рельсам в то непонятное светлое будущее.
– И куда же, Валера, мы придем?
– На запасной путь, как два бронепоезда.
– Точнее, как два придурка.
– Да, Вова, если не позаботимся о себе.
– В материальном смысле?
– Это не главное в жизни, я, например, последнее отдам для близкого человека.
– Согласен, копить деньгу – не видеть света.
– Вова, всему есть предел: пусто в кармане – ноет желудок, упадок сил, одежка невзрачная, глаза как у нищего- девки таких не любят; и вот если карман оттопыривается, харя кирпича просит, то головная боль появляется от мысли, а куда же это все потратить. Тут и зазнайство, тут и страх от воровства; толпа баб крутится погулять задарма…
– Деньги –