Кокон. Ева Вишнева
располагались на окраине поселка, за ними тянулись поля. Дальше дорога уводила в лес. Сид вспомнила как в прошлом году один охотник-любитель сломал обе ноги, угодив в овраг. И якобы был рад, что легко отделался.
Сид нестерпимо тянуло обратно, а страх Деяна, не понимавшего, что происходит и куда несут его ноги, грозил поглотить. Последний склад – вытянутое здание из грубого кирпича, бранные надписи по стенам. Поникшие предзимние поля. Сидирисса облегченно выдохнула, когда добралась до леса, свернула на уводящую от главной трассы тропинку. Кроны сомкнулись над головой.
Овраг отыскался довольно быстро. Сид заставила Деяна замереть на самом краю; под ногами – крутой обрыв, глубина захватывает дух. Где-то внизу проглядывали очертания речки. Сид почувствовала, как участилось сердцебиение, ладони взмокли, а живот скрутило до тошноты. Отвратительные ощущения. «Теперь-то понимаешь, мальчик, каково мне было, когда ты вжимал меня в стену?»
Она качнулась, расставила руки – как тогда, будучи птенцом, расправляла тощие крылья. Встала на носочки и позволила телу кубарем полететь в пропасть.
На этот раз Сид не стала дожидаться смерти. Едва почувствовала первую боль (боль вспорола плечо, видимо, поцарапало корягой), выскользнула и что было сил помчалась обратно. Ее собственное тело все еще лежало на земле, как хорошо, что мимо никто не проходил, никто не тронул. И не закатил истерику, не добавил сплетен в и так переполненный котел. В ту ночь Сид кое-как добралась до дома. Последний автобус пропустила, утренние ходить еще не начали. Сон-не-сон на холоде давал о себе знать: ее трусило, голова раскалывалась. Случившееся казалось миражом, мороком, игрой воспаленного сознания. Одно дело убить птенца, другое – человека. Но когда Сид вспоминала руку, шарившую под юбкой, ее всю передергивало. Чувство вины пропадало.
Дома Сидирисса осела, едва закрыв за собой дверь. Маро ткнулся в шею мокрым носом. Она обняла пса, зарылась лицом в шерсть, провалилась в тяжелый, беспокойный сон. Проснулась под вечер – как удачно, что был выходной. С трудом заставила себя подняться с пола, переодеться. Покормила Маро, наглухо закрыла все ставни, выпила лекарство от лихорадки. Легла на кровать и снова заснула. Следующий день, тоже нерабочий, оказался таким же смутным, не запоминающимся. А в начале недели Сид узнала, что Деян остался жив.
Так жутко ей еще никогда не бывало. Коллеги перешептывались-переглядывались, скидывались на фрукты, чай, предметы первой необходимости, собирались вечером в больницу. Говорили, что Деян был, может, не самым примерным – да что скрывать, – трудным человеком. Добавляли: но он же молодой парень, вся жизнь впереди. Удивлялись: какая нелегкая понесла его в лес в такое время?
Кто-то подошел к Сид, предложил присоединиться. Сердце пропустило удар, ухнуло куда-то вниз. Но она и виду не подала. Согласилась – неожиданно для себя и других. Собиралась после работы, напряженная до немоты в ногах, шла словно на казнь.
И как же ей хотелось рассмеяться, когда хмурый доктор, пряча глаза,