Кокон. Ева Вишнева
хмыкает. Она не знает, что ответить. На ум приходят слова одной из учительниц, которая вела уроки лет пять назад.
«Дома что решето, – говорила… как там ее звали? Впрочем, неважно. – Они цельные, когда новые, безошибочно спроектированные и построенные настоящими мастерами. Но затем фундамент проседает под тяжестью. Из-за этого по стенам ползут трещины, разъемы дверей и окон искривляются, теряют геометрическое совершенство. Тысячные доли градусов – и не заметишь. Вот почему в домах сквозит, даже если окна закрыты, а батареи горячие”.
Вот почему в домах появляются нити. Просачиваются сквозь невидимые глазу отверстия. В обычных человеческих домах их, наверное, великое множество, думает Элль. Магда как-то рассказывала, что даже в домах чистоплотных хозяев могут завестись мыши, тараканы или рыжие муравьи. Жучки, которые грызут дерево. Здесь их нет, особым зрением можно увидеть мышиные норы и тараканьи тропы, чтобы потом вытравить нежеланных жителей. А сколько же дыр в обычных домах на Большой Земле? И как же в них, наверное, холодно…
Рядом со стеной, где висит доска, Элль находит клубок. Нити в нем перепутанные, истонченные, кривые. Они оборваны. Больше ни с чем не связаны. Вообще-то, оборвать нить очень сложно. Ребята пробовали на занятиях и дома, скручивали и тянули в разные стороны, но сил не хватало даже на самую тонкую нитку, похожую на паутинку или волосок.
Элль выходит из кабинета. Шаги гулко звучат в тишине коридора. Шестой этаж покрывается отметками, линиями, пунктиром, кругами – скоплениями оборванных нитей. Элль сворачивает его и прячет в сумку.
На лестнице между этажами к двум нитям присоединяются еще три – одна тянется от окна, две другие – из трещин в стене и полу. Элль достает следующий план из сумки, зарисовывает.
Кто-то смеется. Смех звенит в отдалении, дробится, отскакивая от ступеней и перил. Откуда идет звук, с лестницы, из коридора? Элль замирает, пытаясь определить.
«Ну, чего испугалась? Ты выполняешь задание, и только. Ничего плохого не делаешь», – успокаивает Голос.
Чужие шаги режут тишину. Кто-то, шаркая, поднимается по лестнице. Элль вслушивается. И с облегчением выдыхает, когда в отдалении скрипит и захлопывается дверь.
«Не дальше третьего этажа, судя по звуку. Мы можем спокойно продолжить путь».
В коридоре пятого Элль проводит непозволительно много времени. Нити здесь как запутанные рыболовные сети; они полны узелков и перехлестов. Элль смотрит на них так долго, что глаза начинают болеть от напряжения, а по затылку блуждает глухая боль. Никак не получается сосчитать, сколько нитей перепуталось. Десять, двенадцать? Элль сбивается и начинает заново. Наконец, до нее доходит: это одна-единственная нить, ужасно длинная и путаная. На план она ложится гусеницей сцепленных друг с другом квадратов.
Многие учебные комнаты пятого этажа заперты. Не понять, есть ли в них нити.
“Что же, придется наведаться сюда еще раз”, – говорит Голос.
В самом конце коридора, практически у лестницы, одна