Кокон. Ева Вишнева
я побегу вперед калитку отворять, и Воик выхватил из Жданиной руки ключи.
“Как только вернемся, отругаю его хорошенько: ведь догадался, паршивец, нырнуть в сырую осень чуть ли не голышом! Хотя бы плащ накинул – долгое ли дело? А потом кашель, сопли до колен…” Весея одернула себя. Надо же, как зачерствела, будто закатившийся под печь сухарь. Похвалить мальчика надо за расторопность, за желание помочь.
– Вчера ночью она бредила во сне, то шептала, то кричала. Голова горячая-горячая была, – волновалась Ждана. – Я разбудила, чаем напоила, с мятой и шиповником, меда ложку положила. Укутала. Вроде обошлось. Днем нормальная была. А сейчас вхожу в ее комнату и вижу: сидит, к окну отвернувшись, бормочет что-то. Зову ее – Митка! – поворачивается, а на шее да по рукам – красные пятна. И притронуться не дает, пятится. Раньше такого никогда не бывало.
– А сама Митка что говорит?
– Да она только лопочет что-то, словно ребенок маленький. Не понимаю я.
На миг Весее стало страшно. “Увидит кто-нибудь, донесет – проблем потом не оберешься. Придется ходить в управу, объясняться”. Была бы это не Ждана, женщина выдернула бы руку, сказала: «Извини, тут я ничем не помогу. Сама знаешь, не положено: по бумагам учебного дома я имею право лечить только животных, а у людей – лишь ушибы да простуду. Если прознают, что я чем-то другим занимаюсь…». Но Ждану не отправишь к Рихе, которая по людям: к девчонке та относится не лучше, чем другие. Того и гляди, прогонит с порога. Да и живет на другом конце поселка.
Скрипнула калитка, пропуская женщин в Жданин двор. Воик встретил в дверях. Поймав обеспокоенный взгляд сына, Весея поняла, что дело плохо, и, не разуваясь и не дожидаясь приглашения, прошла в Миткину комнату.
Девочка сидела на кровати прямо под окном с открытой форточкой, в одной лишь тонкой сорочке. На полу выстроились в ряд три соляные лампы, цедили желтый свет. Пятна на коже Митки казались почти черными. Худшие опасения подтвердились.
– Ну, что с ней? – тревожно спросила Ждана.
– Выйди, пожалуйста. Оставь нас… минут на двадцать.
– Но… – Ждана в замешательстве переводила взгляд с Весеи на дочку.
– Пойдемте, – вмешался Воик. Передернул плечами. – Можете дать мне что-нибудь теплое? А то холодно очень.
Соседка медлила. Затем, тяжело вздохнув, вышла из комнаты. Воик коротко кивнул и тоже вышел, плотно закрыл за собой дверь.
Весея опустилась на колени рядом с кроватью Митки, посмотрела снизу вверх на девочку, подобравшую под себя ноги.
– Значит, ты и правда ходила в гиблые места?
2
Полная луна дрожит в воде расплывшимся пятном. А звезд не видно – они слишком малы, чтобы вода поймала их отражение. Тихим выдался вечер, даже ветер смолк: перестал биться в окна, шелестеть листьями, плакать брошенным ребенком. Сидирисса останавливается посреди двора, ставит ведро. Неаккуратно, ледяная луна выплескивается на ноги, и сестра-близнец занимает ее место. Сидирисса смотрит – не на луну, а просто вниз, на черную землю. Закрывает глаза.
И обрушивается,