Нефертум. Запретная звезда. Евгения Исмагилова
даже хвост, чтобы тот перестал быть похожим на метелку. Подпилил когти, почистил пасть зубным порошком три раза подряд, чтобы блестели клыки. В этот великий день все должно быть безупречно.
– Циглер, ты достал бегать! – буркнул кто-то с койки и перевернулся на другой бок. – Если не спится, иди погуляй!
Эрик, не обращая внимания на ворчание, закончил натирать сапоги и только после этого спустился во внутренний двор Магистерии, зажатый между каменными корпусами, чтобы осмотреть место вечернего торжества.
Парк во дворе засадили кустами кизила и белых роз. Все дорожки, выложенные сточенными камнями, вели к прямоугольному пруду с темной, почти черной водой, из которой таинственно выглядывали королевские лотосы – крупные соцветия белого и пурпурного цвета. К вечеру они распустятся, приветствуя звезды. Приготовления к званому ужину после церемонии шли полным ходом: приказчики расставляли столы, накрывая их ажурными скатертями. Эрик жадно вдохнул душный запах жимолости и речного ила. Сегодня, сегодня, сегодня. Вечером. А завтра он будет уже на пути домой. Может, тогда ему позволят сменить кличку на что-то посолидней. «Пес», например.
– Вы мешаете, – недовольно произнес наместничий приказчик, возникнув перед носом из ниоткуда. – Не могли бы вы вернуться в келью?
Эрик виновато кивнул и побрел обратно, под каменные своды Магистерии. Тем временем день неумолимо клонился к закату.
Шерсть, зубы, камзол. Что ж, вроде бы все в порядке.
«Это такая честь для меня! Я Эрик Циг… Щен. Я Щен, – бормотал Эрик, перескакивая ступени. – Нет, лучше не представляться. Если спросят – отвечу…»
Адепты погрузились в таинственный полумрак, от которого пахло ладаном и нагретым камнем. Циглер замыкал их небольшой отряд, разглядывая тонкие стрельчатые своды. Все здесь казалось древним – каждая плитка, каждый уложенный камень еще помнил Альхора, его шаги и шелест голоса. Их провели вдоль тонких колонн, поднимающихся под сводчатый потолок. Да уж, не слишком прочно, но зато как красиво!
По завивающейся улиткой лестнице они спустились в оружейную, где каждому по табелю выдавали оружие, указанное в прошении, то самое, что будет сопровождать их всю оставшуюся жизнь. И, если все выполнили точно (а они просто обязаны), Эрика ожидает особенный меч. Такой же, как у отца.
Якоб Циглер был королевским гвардейцем и, когда не нес службу, старался проводить свободное время с сыном. Эрик вспоминал те дни с особой теплотой, особенно последнее лето перед обращением: тогда отец впервые доверил ему настоящее оружие. Легкий клинок, не слишком длинный, с удобной рукоятью и изящной гардой. Меч выглядел как новенький, даже кожа на рукояти все еще была свежей. Они тренировались до самого вечера: правая рука, левая рука, снова правая, настоящая битва, пока Эрик не стер в кровь ладони. Мать тогда сильно ругалась, потому что на следующий день нужно было помогать ей со стиркой. Отец, усмехаясь в бороду, задорно подмигнул, не просто как сыну, а как напарнику, даже как другу. Тогда Эрик