Перформанс. Ника Ноябрёва
попали сюда из ещё одного помещения, плюс моя комнатушка – и всё, на этом освоенная нами территория подходит к концу.
Хочу спросить, почему никто меня не нашёл – я ведь была так близко!.. – но забиваю. Ещё будет время.
Ромка делится впечатлениями:
– Ты ещё нашу стартовую локу не видела. Антураж десять из десяти! Мы, кстати, предысторию собрали по кусочкам. Почитай, я на стол положил. Там по порядку.
Я беру листы с завешенного грубой тканью стола – на каждом фрагмент небольшого текста:
“Он был единственным сыном охотника. И главным его разочарованием. Он был рассеянным, молчаливым, охоту не любил и стрелять отказывался даже по мишени. Во время долгих вылазок в леса он развлекал себя сбором коры и древесины, а потом мастерил безделушки, пока охотник разделывал дичь и готовил еду. Он совсем не помогал отцу. Даже вредил…”
“Однажды охотник не досчитался свежей шкурки, а позже застукал сына за новым занятием. Тот натягивал шкурку на склеенную из коры заготовку. Лисица вышла красивая, но быстро сгнила, и он очень расстроился. Зато охотник смекнул, какой выйдет толк.”
“Теперь половину добычи охотник давал сыну, а затем возил чучела на продажу. Но тот всё равно упрямился и жаловался, что отец стал убивать даже больше. Он говорил, что не может их всех оживлять.”
“Работай, червяк! Да я из тебя самого, паразита, рагу сделаю!
Охотник нередко использовал силу. В тот день всё зашло далеко – останутся шрамы. И ночью, когда отец спал, он взял нож и вышел на ту единственную охоту, которая была ему по душе. Охоту на человека.”
– Интересно, – говорю, когда история подходит к концу. – А вы его уже видели?
– Нет, но слышали. Он, типа, в дверь ломился, когда мы начали.
Свет снова гаснет.
– Вы что-то сделали? – спрашивает Ромка у Артёма и сестры.
– Нет. И точно не сделаем теперь, ничего же не видно.
Когда начинаются вспышки, я уже готова к появлению существа. Но остальные явно видят его впервые.
– Это ман?
– Нет, это, как бы сказать… Положительный персонаж.
Ромка сомневается:
– А по виду не скажешь.
Существо принимается хрипеть, указывая ободранной рукой на покрытый стол, а тревожная музыка, к которой я уже привыкла, сменяется прямо-таки инфернальной. Что-то жуткое вот-вот должно произойти.
– Бежим отсюда, – цедит Артём.
– Нет, прячемся, – возражаю. – Оно помогает. Быстрее.
Всё-таки остальные слушаются, и мы вчетвером влезаем под стол. Не ожидала.
Я оказываюсь зажата в самом углу, и за телами ребят не вижу, что они разглядывают под приподнятым краем скатерти. Но существо снаружи одёргивает ткань, снова мычит. Я слышу шаги.
– А ну-ка где моё Чучело? – ласково спрашивает кто-то. И тут же зло, не голосом, а рыком: – Что ты там делаешь, урод?
В ответ – трусливый сип, почти поскуливание. А Ромка толкает меня локтем:
– Два актёра, офигеть просто.
– Ты